Луи Буссенар - Приключения в стране львов

Лаптота сразу произвели в капитаны. Других куранкосов, смотря по толковости и исполнительности, — кого в сержанты, кого в капралы. От рядовых они теперь должны были отличаться нашивками. Нашивки нашиваются на одежду. А раз одежды нет?

О, знаки различия можно вытатуировать на руке, под плечом. Но тогда унтер-офицерское звание останется за человеком на всю жизнь.

— Как же вы будете разжаловать провинившихся? — смеясь, спрашивал парижанин, ставя жандарма в тупик.

Татуировку на теле господ офицеров производил все тот же мастер на все руки — сенегалец, мечтая о густых штаб-офицерских эполетах в недалеком будущем.

… Между делом юноша наводил справки о судьбе исчезнувшего медальона.

Потребовались чудеса дипломатического искусства и невероятное количество рома, чтобы хорошенько выведать все у Сунгойи: медальон действительно находится у него. Негр обокрал путешественницу без всяких угрызений совести, полагая, что могущественный талисман ему нужнее.

Дикарь так дорожил своим гри-гри, что, даже будучи безобразно пьяным, не позволил Фрике не только дотронуться, но даже и взглянуть на него.

Медальон висел у него на шее, на цепочке, в кожаном футляре. От одного постороннего взгляда он мог утерять свою силу.

Юноша стал следить за туземцем, решив при первом удобном случае вытащить из медальона лотерейный билет, оставив сам медальон чернокожему монарху.

Случай не замедлил представиться.

Однажды молодой человек сидел с Сунгойей и по обыкновению потчевал его пивом и ромом. Чтобы не возбудить подозрений, парижанин делал вид, что тоже пьет: всякий раз подносил стакан ко рту и выливал себе за рубашку. Когда после алкогольной ванны он отправился переодеться, его вдруг поразили истошные вопли, раздававшиеся со всех сторон.

Часовые с передовых постов отходили назад с криком:

— К оружию! Неприятель!

Селение заволновалось, наполнилось движением и шумом.

Черные ополченцы в относительном порядке собрались в указанных местах. Появился сам Барбантон в полной форме, важный и торжественный, возвышавшийся над толпой на целую голову.

Все распоряжения на случай атаки были отданы заранее, каждый знал, что ему делать, где его место в линии обороны.

Фрике наскоро вооружился скорострельным винчестером, который для боя гораздо удобнее тяжелых охотничьих ружей, и принял командование над отборным отрядом, защищавшим королевскую хижину и священную особу монарха, пребывавшую в состоянии полной невменяемости. Крики усилились (сражающиеся перекликались подобно гомеровским героям), свистели пули, бой разгорался по всей линии. Штурм, к которому давно готовились, начался. Тут-то и проявился во всем блеске военный дар Барбантона, бывшего в продолжение месяца душой обороны.

Не будь им сделано множество дельных распоряжений, превосходящий вчетверо неприятель легко одержал бы верх над сторонниками Сунгойи, овладев столицей без единого выстрела.

Гигантским щитом селения стал крепкий бамбуковый забор, из-за которого осажденные довольно успешно палили из ружей, сами не неся никаких потерь.

Тем временем Фрике, будучи, так сказать, в резерве, достал из походной аптечки нашатырный спирт, накапал его в воду и влил в рот пьяному королю.

Тот вскочил, точно выпил расплавленного свинца, отряхнулся, потянулся, протер глаза, стал чихать и пришел в себя.

В двух словах ему объяснили, что наступила решительная минута. Он тут же принялся готовиться к сражению, и первое, что сделал, — дотронулся до гри-гри.

Но перестрелка неожиданно стала стихать. И раскатистых команд «генерала» что-то не стало слышно. Между тем осаждающие кричали все громче, с их стороны выстрелы участились. Казалось, переменчивое счастье отвернулось от Сунгойи. Его взору открылось печальное зрелище: забор был проломан во многих местах; разъяренные черные демоны со всех сторон врывались в селение, верные войска отступали в полном порядке, без потерь и занимали оборону в королевском дворце (парижанин непочтительно называл его «правительственной хижиной»), число нападающих росло на глазах, стремительно надвигалась катастрофа.

Правда, дворец оказался хорошо защищен. Как мы уже знаем, его обороной командовал Фрике. Стоявший рядом с ним Сунгойя сильно перепугался, приобретя пепельно-серый цвет лица. Но юный француз его успокоил:

— Ну, ну, ваше величество, ободрись! Защищай свою шкуру. Ведь, если ты будешь побежден, твоя песня спета.