Виктор Сафронов - Алмазная цепь

В самом деле, окончание жаркого лета в российской глубинке удивительно и неповторимо. Хотя этого явно и не видно, но уже чувствуется, природа готовиться к осенним дождливым неприятностям и зимней спячке. Чем чувствуются? Да, разными местами, у кого — как…

Крестьяне в преддверии финала уборочной страды, с удовольствием потирают руки, с охотой готовясь, крепко выпивать и закусывать заранее заготовленными соленья-варенья. Конечно… Стоит потерпеть, порулить на комбайне и поухаживать за набирающими вес телятами, после чего наступит спокойное время, без штурмовщины и битвы за урожай. Останется только засыпать в подвалы и бурты картошку, да свеклу. Заварить свежего мучного напара и дожидаться приготовления пенистой браги, а потом… «гуляй, рванина, от рубля и выше»…

Но это все позже. Пока же позднее лето, вместе с готовящимися к отлету аистами, неспешно гуляло по широким российским просторам…

Посредине ночного буйства природы и гавканья потревоженных псов, в простой русской избе, раздался настойчивый стук.

- Кто там? — сонным голосом, спросил пенсионер Курдупель, откликаясь на настойчивые удары в дверь. — Тише вы, недоумки, дверь сломаете… Кто там?

В левой руке у него был предмет, напоминающий пистолет.

- Это мы, сослуживцы твои, — ответили ему на чистом русском языке, только не из-за двери, а у него из-за спины. — Пришли, по старому тимуровскому обычаю, проведать подшефного орденоносца-пенсионера…

После чего, ударом рукояткой по шее, отключили старика на время.

- Смотрите внимательно, этот дедушка большой любитель разных сюрпризов, — сказал ударивший, поднимая с пола пистолет упавшего старика и показывая поднятое оружие, с уважением произнес. — Во, смотри, Халявченко, если эту кнопку отжать, выстрел пойдет в обратную сторону, как раз в лоб целящемуся…

- Слышь, старшой… Это… А че мы ищем? — блатной скороговоркой проговорил тот, кого назвали Халявченко.

- Матерчатый пояс с нашитыми на нем карманами… — ответил старшой, оказавшийся при зажженном свете известным незнакомцем Харатьяном. — Только его… И не оставляйте следов, не шумите. Соседей будить не стоит… Да, во время нашего лихого набега, дачу сжечь нам вряд ли удастся, каменная… Короче говоря — матерчатый пояс…

- А что там, в поясе? — не унимался пытливый Халявченко, почесывая грудь, с новой безграмотной татуировкой.

Харатьян внимательно посмотрел на любопытного и голосом не предвещавшим ничего хорошего произнес:

- А не много ли ты, Халявченко, сегодня задаешь вопросов?

- Виноват, товарищ майор, — торопливо вытягиваясь, произнес тот. — Просто, когда знаешь, чего именно ищешь, проще определять отправные точки и направления поисков.

В этот интересный момент разговора, застонал начавший приходить в себя хозяин дома. Харатьян присел перед ним на корточки.

- Ну, что коллега…

Он хотел спросить что-то язвительное, юморное, наподобие: «Сам, партызанен, путешь гофорить или я, путу тьебя, чуть-чуть пытать, а потом, мало-мало вешат… за яйцо и шею?».

Но спокойной и непринужденной беседы не получилось. Юмор получился довольно грустный.

Стонущий Курдупель резким движением головы, ударил Харатьяну точно в нос, тот опрокинулся навзничь. А старичок… Откуда, что берется… Вскочил и побежал из собственного дома в такой же двор. Наверное, он думал, что закрывшись в отапливаемом туалете на щеколду, он пересидит там налет «гопников» (грабителей) а после все будет в порядке?

С улицы раздался крик, шум, незапланированные выстрелы. Ей-богу, очень похоже на осуждаемое прогрессивной общественностью, занимательное и интересное голливудское кино…

Через насколько минут, дюжие хлопцы внесли в хату, извивающегося и оказывающего активное сопротивление старичка Курдупеля. По дороге со спринтерской пробежки, дедуля успел до крови прокусить одному налетчику кисть руки, а второму, как и Харатьяну, сломать нос.

«Старшой», мягко сказать, был вне себя. Крайнюю степень его раздражение, скрывала огромная гематома, сплошным синяком покрывающая лицо, которое на глазах очевидцев событий, последовательно превращалось в морду, рожу и фиолетовую свиную харю. Следует отметить, впечатления от этих превращений, носили достаточно неприятный характер и имели отталкивающий вид. Еще бы: мужик превращается в хряка…

- Я не для того боролся за счастье рабочего класса и прогрессивной интеллигенции, — вдруг закричал во все горло Курдупель. — Чтобы всякая уголовная шваль врывалась в мой дом и устраивала в нем несанкционированный властями, антикоммунистический шабаш.