Николай Анов: Гибель Светлейшего

Белая армия отступала, ища спасения на Крымском полуострове. Восьмиверстную ширину Перекопского перешейка пересекал Турецкий вал, закрывая единственный на суше доступ в Крым.

Обозы беженцев вышли к Перекопу. Здесь по обеим сторонам железной дороги лежало спокойное море. Олег увидел русских солдат в английской форме, сооружавших оборонительные укрепления. Одни из них вбивали в землю свежеоструганные колья, другие натягивали паутину колючей проволоки. Землекопы, сняв рубашки, рыли узкие траншеи. Сотни подвод, поднимая пыль, безостановочно подвозили камень, цемент, железные балки. В открытом автомобиле мимо Олега медленно проехали французский генерал и русский полковник.

Сопровождаемые французскими инженерами, они отправились осматривать фортификационные сооружения. Русские офицеры застыли навытяжку, приложив пальцы к козырькам.

— Что они строят? — спросил Олег.

— Крепость! — ответил Сергей Матвеевич, разглядывая бесчисленные орудия, наведенные на север, восток и запад.

А беженец в золотых очках и каракулевой шапке, оказавшийся рядом, радостно воскликнул:

— Вот именно крепость! Неприступную! Большевики здесь не пролезут! Ни за что!

Беженцы восхищались искусством французских инженеров. Олег ловил обрывки разговоров:

— Такую штуку в лоб никак не возьмешь!

— Пускай попробуют!

— Принимая во внимание количество артиллерии…

— Совершенно немыслимо!

— Обойти тоже нельзя.

— А как обойдешь?

— Слева — море, справа — море!

— Дай-то бог! Хоть бы вздохнуть свободно…

— Вздохнем! Теперь в Крыму можно жить, как у Христа за пазухой…

Кто-то сказал вкрадчивым голосом, тихо:

— Ходят слухи, Врангель нерусский. Немец.

— Какое это имеет значение? Пусть хоть папуас. Только бы он поскорее отвинтил голову большевикам.

Миновали перешеек, и с Грозой-Волынским приключилось несчастье. У него внезапно открылся жар, он едва волочил ноги и в татарской деревушке свалился окончательно. Теперь на долю Олега выпала суровая необходимость заботиться о своем покровителе. Никто не хотел помочь больному. Люди боялись сыпного тифа, а по всем признакам Гроза-Волынский заболел именно этой болезнью. С большим трудом Олег умолил татарина, отдав ему мозеровские часы, приютить больного. Он сам ухаживал за ним так же самоотверженно, как недавно за отцом.

Почти неделю Сергей Матвеевич метался в горячке, не узнавал Олега; когда же благополучно миновал кризис, начал быстро поправляться. Прошла еще неделя, и Гроза-Волынский решил продолжать путь.

Последняя волна беженцев схлынула на юг, и степные дороги опустели. Татарин, приютивший у себя больного Сергея Матвеевича, довез его и Олега до ближайшей железнодорожной станции Джанкой. Здесь скопилась добрая сотня мешочников, жаждавших поскорее добраться до Севастополя.

Как выяснилось, незадачливые пассажиры ожидали поезда четвертые сутки. Топлива не было, и паровоз стоял на запасном пути.

Мешочники ругали железную дорогу, некоторые из них, наиболее горячие и нетерпеливые, предлагали идти по шпалам в Севастополь. Охотников однако не нашлось — у всех были тяжелые мешки и корзины, с такой поклажей далеко не уйдешь.

У Грозы-Волынского не было почти никакого багажа, но после только что перенесенной болезни он чувствовал слабость в ногах и не отважился идти в далекий путь. Выбрав укромный уголок в вокзале, Сергей Матвеевич растянулся на полу. Вот здесь и произошло знакомство с носатым греком в турецкой феске темно-вишневого цвета.

Грек, похожий на турка, прибыл немного раньше, чем Гроза-Волынский с Олегом, и тоже успел разведать положение дел на станции.

— Тут можно просидеть целый месяц, — сказал он сердито. — Я не могу ждать. Моя фамилия Згуриди, может быть, слышали?

— А если в поселке поискать подводу? — вместо ответа спросил Гроза-Волынский. — Доехать хотя бы до Симферополя.

— Вы что, младенец? Вчера родились? Никто не повезет. Сейчас на дорогах творится черт знает что. Солдаты отнимают лошадей. Сумасшедший дом! Красные грабят! Белые грабят! Я коммерсант, но я скоро тоже начну бросаться на людей.

Грек долго ворчал, но в конце концов решил пойти в поселок поискать подводу. Он вернулся не скоро. Глаза его сверкали.

— Мы можем уехать очень быстро! — заговорил Згуриди, опускаясь рядом с Грозой-Волынским.

— Нашли подводу?

— Подводы я не нашел, но я нашел уголь. В поселке есть спекулянт. Он предлагает загрузить паровоз. Ясно, уголь краденый. Но какое нам дело? Сейчас все ворованное. Надо уговорить пассажиров, устроим складчину и купим этот уголь. С начальником станции я все улажу.