Александр Бруссуев - Полярник

— У нас в России все таксисты — члены «еврейского сообщества». Таксист — это не профессия, это образ жизни. Достаточно козлиной жизни, потому что все таксисты — козлы, — ворчал я, досадуя, что Ди-Ди отдал деньги. Я думал поторговаться и сбросить три — четыре бакаря.

Такси умчалось, мигнув нам красным поворотником. Никаких особых вывесок на машине я не заметил. Может, просто она располагалась где-нибудь под капотом.

Мы пошли вдоль огромнейшего шопинг — центра, где можно было купить все, что душа пожелает. Очень хищные ноутбуки, к примеру, стоили раза в два с половиной дешевле, нежели в России. Инфляция доллара в Штатах стыдливо замалчивалась, поэтому о ней многие американцы и не догадывались вовсе. Только в Европе и, особенно, у нас к баксам относились в высшей степени презрительно. Наш деревянный рубль менял свое качество: из дерева легких пород он становился более плотным, приближаясь по прочности к красному. Однако, цены на продукты питания, на услуги росли почему-то у нас, не у них.

Перед нами шла высокая старушка в светлой одежде, ведя на поводке лохматую собачку. Она тоже никуда не торопилась. Впрочем, как и псина, втыкавшая свой нос во всякие мерзости, валяющиеся на тротуаре.

— Такое ощущение, что между ногами и землей проскакивают искры, — задумчиво сказал Ди-Ди.

— Это почему? — не понял я.

— Да на пароходе накопили столько отрицательного потенциала, что теперь сами его выделяем, — назидательно ответил он, подняв палец кверху.

— Точно, — согласился я. — Как на рекламе вон там, наверху.

В рекламе из глаз серьезной девушки летели искры, потом появлялась надпись: «Fuji» и какое-то другое действо. Его доглядеть я не успел.

Просто перед нами американская собачка с афганско-индусской непосредственностью села какать прямо на тротуаре. Ее хозяйка, содрогаясь от умиления, повернулась к нам задом и слегка наклонилась: она доставала специальный совочек и целлофановый пакетик с рулоном туалетной бумаги (неужели теперь для собак специальную бумагу выпускают? Наждачную!) и не обращала больше ни на кого внимания. Напрасно! На нее надвигался Ди-Ди, увлеченно рассматривающий задранной к небу головой. Он воткнулся в старушкин зад своим арбузоподобным животом, как бульдозер в небольшую кучку песка. Живот слегка деформировался, а потом расформировался. Старушку смело с тротуара в живую изгородь со скоростью футбольного мяча, пробитого Роберто Карлосом. Она просочилась сквозь жесткие ветки кустов насквозь и там затаилась. Поводок из руки, что характерно, собачница не выпустила. Ее четвероногий друг, сорванный со своего отхожего места в самый неподходящий момент, тоже не издал никаких звуков удивления. Теперь он пасся на краю тротуара.

Наш старпом, почувствовав в животе некий дискомфорт, опустил взгляд на землю, увидел огромную кучу собачьего навоза и стремительно сделал шаг в сторону.

В это время на нас набегала некая богатая американская леди, сплошь состоящая из жил, зубов, волос и пота. Просто Теа Леони какая-то во время вечерней пробежки. Она еще успела благодарно взглянуть на джентльмена из Одессы и метко наступила в самую середину теплой, исходящей парком кучи собачьих испражнений.

Я подумал: «Столько одна собака нагадить не может», а копия Теа уже завизжала, поднимая к небу согнутые в локтях руки. Мгновенно рядом, как из воздуха, материализовался полицейский.

Псевдо Теа указала пальцем на безобразного вида кучку, которую она только что безжалостно растоптала. На полицейском не было ни одной нашивки, поэтому я предположил, что он — самый простой патрульный мент — рядовой. Однако спортсменка называла его очень уважительно: «Офицер». Это обращение копу явно приходилось по душе, поэтому он нахмурил брови и достал дубинку.

«Все, сейчас замочит собаченку!» — подумалось мне. Но полицейский, внимательно рассмотрев размазанные фекалии, слегка подумав, обнаружил виновницу инцидента. Та сидела у бордюра, вывалив язык, и смотрела по сторонам. Поводок от ошейника уходил в заросли кустов и там терялся. «Офицер» склонился над псиной, та благодушно взглянула снизу вверх и даже пару раз вильнула хвостом. Коп пригляделся и обнаружил кожаный шнурок собачьей привязи. Он задумался, даже почесал спину своей дубинкой.

— Извините, мэм! — проговорил он «Теа Леони». — Кто-то оставил на время эту собачку. Сейчас он вернется, и мы предъявим ему Ваши претензии.

В это время поводок из кустов стал натягиваться, завлекая собаку в кусты. Та упрямилась. Кому охота в здравом уме ломиться сквозь этот царапающий бурелом? Здесь необходима была помощь нашего доброго Ди-Ди с его упругим животом.