Збигнев Домино - Блуждающие огни

— Прикончить хама.

— Я же сказал, Сокол, не перебивай. Именно для этого-то мы сюда и пришли. Это последняя наша операция до наступления зимы. Я придаю ей большое значение — ведь Чешанец не какая-то деревня, а городок, гминный центр с милицейским участком. Разнесется по всей округе, за что мы его кокнули, приговорчик оставим и повят на всю зиму утихомирим. Все должно пройти гладко, раз-два и уходить.

— А если его не будет дома?

— Будет. Мне сообщили, что лежит в постели, грипп вроде бы у него. А теперь так. Ты, Литвин, останешься в карауле, возьмешь с собой Сокола, Американца и Павла. А Дезертир войдет со мной в дом. Вот и представится ему случай лишиться девственности. — Угрюмый хрипло рассмеялся и хлопнул Жачковского по плечу.

Остальные бандиты тоже засмеялись. У Жачковского же по спине забегали мурашки. Угрюмый спросил:

— Ну что, Дезертир, сумеешь прикончить этого типа?

— Ну что ж, раз нужно, то постараюсь.

— Ничего себе, а? «Раз нужно»! Конечно, нужно. Если не мы их, то они нас. Пошли, шутки в сторону, пусть каждый делает, что ему положено, иначе всем нам крышка.

«А может, попробовать удрать, скрыться в темноте? — лихорадочно работает мысль. — Того все равно убьют, а я потеряю контакт с бандой. Неужели, черт возьми, они догадываются, кто я, и поэтому связали меня по рукам и ногам?» Дом уже рядом. В низком окошке горит свет. Занавески задернуты, и не видно, что внутри. Собаки, похоже, нет. Бандиты привычно прячутся за углами дома. Рядом с Жачковским крадутся Литвин и Угрюмый. Дверь в темные сени приоткрыта. Литвин остается у порога. Угрюмый шипит в ухо Жачковскому:

— Стреляй только по моей команде.

Тот не успел ответить. Угрюмый, упершись стволом парабеллума ему в спину, подталкивает:

— Давай!

Угрюмый распахнул дверь. Жачковский ворвался в дом, держа автомат наготове, и крикнул:

— Руки вверх!

Стоявшая у двери, ведущей на кухню, женщина выпустила из рук тарелку и упала в обморок, двое детей с плачем подбежали к матери. С кровати, сбросив перину, встал мужчина в нижнем белье и поднял вверх дрожащие руки. Глаза у него лихорадочно блестели. Мозг Жачковского работал на предельных оборотах. К Ставиньскому подошел Угрюмый и, не произнося ни слова, ударил его наотмашь по лицу. Хлесткий удар — и кровь из разбитых губ Ставиньского стекает медленно по его бороде, а потом ручейком на белую рубашку.

— Разговор у нас будет короткий, товарищ Ставиньский, — с ненавистью говорит Угрюмый. — Ты знаешь, кто мы, а мы знаем, кто ты. Вот тебе, коммунистический ублюдок, приговор настоящей Польши, и становись к стенке. — Угрюмый бросил клочок бумаги на стол.

Ставиньский плюнул ему кровавой слюной прямо в лицо.

— Ты, бандюга! Все равно правда не на твоей стороне!

Угрюмый, громко скрипнув зубами, вытер локтем лицо и… опустил наведенный на Ставиньского парабеллум.

— Прикончи сукиного сына, — приказал он Жачковскому.

Тот стоит в трех-четырех шагах от Угрюмого и вдруг резко направляет автомат в его сторону:

— Бросай-ка оружие, Угрюмый! Хватит ломать комедию. — В его голосе твердость и непреклонность.

— Ах так! — И Угрюмый выстрелил из парабеллума с бедра.

Жачковский опередил его. Угрюмый согнулся пополам и упал ничком у кровати. Жачковский наклонился над ним, вырвал из рук парабеллум и бросил его Ставиньскому. Тот с полуслова понял, в чем дело. В мгновение ока затолкал детей за печь. Жена по-прежнему лежала без сознания. Вместе с Жачковским они подбежали к двери, чтобы их не было видно из окна. Прислушались. Тишина.

— Выйду-ка и попробую заманить их в избу, надо их разоружить.

— Хорошо, а я их тут встречу.

Жачковский открыл дверь в сени. Любопытный Литвин стоял у порога.

— Ну как там?

— Да все в порядке. Зайди-ка на минутку, Угрюмый зовет.

Литвин не раздумывая вошел в сени, затем в комнату и увидел направленный прямо на него пистолет Ставиньского.

— Бросай оружие!

Он хотел отступить назад, но наткнулся на автомат Жачковского, повторявшего:

— Бросай оружие, Литвин. Ложись на пол.

Литвин послушно подчинился приказу. Точно так же они разоружили Павла и Американца. Только с Соколом вышла осечка. Жачковский обежал весь двор, но Сокола нигде не было, как будто сквозь землю провалился.

Оставив Ольгу на попечение жены лесничего, Рейтар вместе с Ракитой и Барсом отправился в заповедник Ушесьче, где обосновался Барс, у которого Рейтар решил задержаться. Он умышленно отправился в такую даль: хотел быть подальше от соблазна, который представляла бы для него находившаяся поблизости Ольга, особенно теперь, когда его взволновало известие о ее беременности. Мысли об Ольге, о ребенке, который должен появиться на свет, о неподдающемся предсказаниям будущем ни на минуту не покидали Рейтара. Он стал от этого еще более замкнутым и угрюмым, чем обычно.