Виктор Пшеничников - Восемь минут тревоги

Тишина и темень окружали то, что на миг привиделось Лагунцову. И теперь, глядя на все это, укрытое предутренней дремой, Лагунцову с трудом верилось, что по календарю в средней полосе России уже зима с белой кутерьмой вьюг, с сухим морозцем. Дышалось тоже не по-зимнему трудно, воздух был влажным; невидимый бус, от которого мокло лицо, сеял и сеял безостановочно.

Странно, редко доводилось вот так спокойно, без суеты оглядываться вокруг, когда замечается самое простое, обыкновенное: темный комок давно покинутого гнезда, застрявшего в голых растопыренных ветвях, медовый мазок — «автограф» какого-то пернатого, оставленный на шершавой рогатке ствола, тугой пласт набухшей влагой фиолетовой низкой тучи над головой… И о службе почему-то думалось, как о старом-старом отрывном календаре: день прошел — листок сорван, еще день — еще лист. И так шесть лет подряд, год за годом… Не заметишь, как и дочь станет невестой, если с утра до ночи то на границе, то в поездах, то на заставе…

«А застава-то мне досталась тяжелая», — вздохнул Лагунцов, отчетливо, как на карте видя перед собой полузакрытую, изрезанную ручьями, оврагами местность. По ним, поднимаясь и опадая, тянулась контрольно-следовая полоса — зеркало границы. В сухую погоду еще ничего, хотя на трудных участках границы приходилось создавать дополнительную песчаную кромку. Хуже в сырую: контрольно-следовую полосу во время дождей заливало. Добротно вспаханная, чтобы на ней был заметен малейший след, она оседала, делалась плоской, как блин, и наряды, выходившие на проверку полосы, докладывали неутешительное. Выход был один — спускать воду через дренажные канавки, а то и вовсе вручную, чуть ли не ведрами, осушать участок, по которому проходил государственный рубеж. А это морока, лишняя трата сил, времени, и без того скупого на границе.

Лагунцов на ощупь сорвал тоненький стебелек, прикусил кончик зубами. От горечи сморщился. Поймал себя на мысли, что на душе не слаще. Все это утро, начавшееся с хлопот, Лагунцов думал то о жене, то о замполите Завьялове, о пролегшей между ними незримой черте, которую оба словно боялись переступить… Хитер Завьялов, все осторожничает, слова лишнего не произнесет, словно они у него на вес золота. Хотя чего он, Лагунцов, так печется о нем? Замполит скоро уедет на учебу в академию, и все то недоговоренное, неразрешенное, что копилось в душе капитана, так и останется с ним тяжким грузом. Похоже, что Завьялов задержался у него на заставе, как скорый поезд на полустанке. Придет час — и его жена Наталья Савельевна, вслух мечтавшая о столице, на прощанье помашет Лагунцову из окна белой ручкой, сияя глазами: «В Москву, в Москву, в Москву…» И, наверно, их толстощекая важничающая Ирочка станет чертить пальчиком по вагонному стеклу замысловатые круги, пока дочь Лагунцова, Оленька, будет смотреть сквозь запотевшее стекло на уезжающую подругу…

— Товарищ капитан! — окликнули его от дороги. — Машина готова.

Лагунцов сел в газик. Водитель включил скорость, и капитана качнуло. Поехали. У соседей Лагунцов надеялся раздобыть десятка два анкерных болтов для новой металлической вышки. Старая, деревянная, уже совсем расшаталась, нижние опоры подгнили, того и гляди, дунет ветерок покрепче и опрокинет. «Надо менять», — накануне решил Лагунцов, когда планировал эту поездку к правофланговому соседу, к Бойко.

Бойко — мужик не жадный, прикидывал в уме капитан возможности начальника соседней заставы. Правда, старшина у него скуповат, но если посулить Бойко изоляторы — а Бойко они нужны позарез, — тот нажмет и на старшину — В конце-концов им не к спеху, запасутся болтами после, у них судоремонтные мастерские, считай, под боком, недаром застава стоит на заливе. Курорт, а не застава, нам бы такую…

За размышлениями время текло быстро. Вот и соседняя застава, маячит впереди ажурный теремок вышки часового, в сером небе зыбкий, невесомый, как мираж. Оставшаяся позади бетонная дорога в обрамлении замшелых лип с побеленными стволами, мелькавшими по всей линии шоссе, уткнулась в ворота.

— Где капитан Бойко? — спросил Лагунцов дежурного, едва машина поравнялась с казармой.

— С расчетом прожекторной установки уехал к заливу, на пост технического наблюдения, — чуть ли не весело отчеканил дежурный и пояснил: — Радиолокационная станция обнаружила цель.

Лагунцов пристально вгляделся в смуглое лицо дежурного: многословен.

— Соедините с ним, — попросил капитан и взял телефонную трубку.