Максим Пачесюк - Гринвуд

— Ладно, пошли.

Таллия провела Лиама через задний двор, потом, закрыв собой дверную ручку, проделала пару хитрых движений. Дверь отворилась.

— Спасибо, — Лиам двинулся вперед.

— Куда, там же тьма кромешная. Если тебя заметят, накажут меня.

— Не переживай, я хорошо вижу.

— Ага, как же. Давай руку.

Ее маленькая ладошка оказалась горячей. Этот жар передался и Лиаму. Пока она тянула его через кухню, он вспотел. А когда зашептала на какие ступеньки и как ставать, чтобы не скрипели — запылали уши.

— Вот и твоя дверь, — прошептала она.

— Или что, ты закричишь?

— Чего ты хочешь?

— Поцелуй.

— Паршивец, — она чмокнула его в щечку и рванулась обратно, но Лиам не отпустил. Он привлек ее к себе и подарил самый жаркий поцелуй, на который был способен при его скудном опыте.

— Вот теперь все.

— И не надейся! Раздразнил девушку, и убежать хочешь?

— Э-э-э…

— Не тупи, открывай дверь. — Чертов ключ никак не хотел попадать в скважину. — Еще немного и я действительно уйду.

Она не ушла. Лиам открыл дверь и сразу же услышал недовольное мяуканье. Зеленые глаза смотрели на него с удивлением и укором. Не в том он был состоянии, чтобы слушать. Схватив Дуги за шкирку, он выбросил его в коридор и захлопнул дверь перед самым носом. Таллия сорвала с него рубашку, приспустила штаны и толкнула на постель. Сама она избавилась от одежды еще быстрее. Все произошло так быстро, что Лиам не сумел проявить инициативы. Оказавшись сверху, девушка превратила его в послушную игрушку. Если он и стал этой ночью мужчиной, то очень, очень послушным. 

— Проклятье, Лиам!

— Ну извини, Дуги, я очень сожалею, но ситуация была такая.

— Черт тебя подери, ты не слушаешь! Она тебя не любит.

— Ну и что? Я не претендую на ее любовь.

— Зачем тогда сам втрескался! — Дуги местами срывался на кошачий визг от злости.

— Так вышло…

— Я надеюсь, хоть Финли тебе мозгов вставит. Побыстрее бы…

— Ты-то чего бесишься?

— Я хочу отправиться на Дикий вместе с вами.

— Будем рады.

— Не будешь ты рад, а будешь всю дорогу о ней грезить.

— И что?

— Любовь и ненависть — это то, что фэйри чувствует лучше всего. А ты, между прочим, для меня книга открытая. Я за тобой в академии столько лет наблюдал. Так что мне придется переживать все те же чувства, что и тебе. Хоть бы выбрал красавицу, а то…

— Она прекрасна.

— Она обычна. Совершенно обычна, как и сотни, тысячи других девушек.

— Она прекрасна.

— Тьху ты! Иди завтракать, псих.

Лиам ковырял вилкой яичницу с совершенно отрешенным взглядом. Вчерашняя ночь не выходила у него из головы. Повторится ли она, или же Таллия сделает вид, что ничего не было. От таких мыслей кусок в горло не лез и Лиаму пришлось себя заставлять. Ведь настроение — настроением, а будет схватка — силы пригодятся. Интересно, а не согласится она уехать вместе с ним?

Время к вечеру тянулось долго. Дуги умышленно не появлялся, чтобы Лиам сидел в комнате и сторожил сумку. Не тут-то было. Он оставил ее без присмотра.

— Привет, рыжая.

— Привет, Лиам, пива?

— Да.

Он сидел сам. Брэд нашел другого, кому рассказывать вчерашние истории, а Лиам не сводил глаз с Таллии. Он зверел, когда кто-то отпускал в ее сторону шуточку. Порывался отлупить любого, кто шлепнул ее по заднице, а она даже не смотрела в его сторону.

— Ты придешь сегодня ко мне? — шепнул он ей, когда за столами остались последние алкоголики.

— Зачем?… Не знаю, но на всякий случай не закрывай дверь. — Он не допил последний бокал, так и оставил его и взбежал по лестнице. Минуты растянулись в часы, мука стала невыносимой.

Она пришла такая же дикая и горячая, как вчера, только теперь Лиам не дал ей и шанса подчинить себя. Он был груб и нетерпелив, но ей понравилось.

— Сегодня ты совсем не такой, как вчера.

— Я слишком долго ждал.

— День, ты ждал всего лишь день.

— Это слишком долго без тебя, — она засмеялась. — Ты всем так говоришь?

— Ты у меня первая. — Таллия поднялась, переступила через Лиама и начала одеваться.

— Я сказал что-то не то?

— Ты у меня не первый.

— И что?

— Для тебя это действительно не имеет значения?

— Действительно.

— Вчера ты вспоминал кого-то, называл себя мразью.

— Волчонок. Это мой друг.

— Не девушка?

— Нет, Джон Вулфи. Он недавно умер. В последний раз мы ходили к девушкам вместе с ним.

— Извини, — она бросила одежду и прижалась к его груди. — Я не хотела. Расскажи лучше о том с кем ты приехал. Говорят писанный красавец.