Марк Хансен - Куриный бульон для души - 101 история о животных (сборник)

Это было временное решение, но Мэри без колебаний уплатила тринадцать долларов за лицензию.

Мэри терзалась печалью, когда приблизился конец года. Она по-настоящему полюбила проказливого маленького зверька и была уверена, что дать ему свободу – значит подписать ему смертный приговор.

Кроме того, к этому времени всех котят из того помета разобрали, кроме Селесты, и они с Барни были теперь друзьями – не разлей вода. Они вместе играли, вместе спали и гонялись друг за другом по всему дому. Если Мэри их разлучала, Селеста жалобно завывала. А сам Барни не выказывал ни малейшего интереса к жизни в большом мире.

Мэри снова обратилась в газеты. Может быть , думала она, та самая известность, которая ввергла Барни в эти неприятности, поможет и найти выход из них.

История злоключений Барни понеслась по телеграфным проводам «Ассошиэйтед Пресс». К началу декабря Мэри снова утонула под волной звонков и писем со всей страны. Люди писали, что молятся за них, и выражали моральную поддержку. Некоторые жители других штатов, где законодательство было иным, даже предлагали забрать к себе и Барни, и Селесту.

В министерство дикой природы и парков тоже поступали звонки и письма со всех уголков США. Не желая выглядеть бессердечными, чиновники предложили выпустить Барни в зоологическом парке Гарден-Сити. Генеральный прокурор Канзаса позвонил Мэри и посоветовал ей отдать Барни «реабилитатору», который научит бельчонка выживать в дикой природе, прежде чем выпустить его.

И все же Мэри опасалась за безопасность своего любимого питомца – и знала, что он точно так же не хочет лишаться своей счастливой жизни, как и она не хочет терять его самого.

Приближался канун Нового года, и Гаи увидели свой единственный шанс. Под Новый год должна была смениться администрация штата. Мэри договорилась с друзьями, которые были приглашены на инаугурацию нового губернатора, чтобы те донесли до него информацию о Барни.

Одним из первых законодательных актов администрации канзасского губернатора в 1995 году было специальное разрешение, выданное семейству Гай, которое позволяло им оставить у себя белку!

Так Барни стал первой в истории белкой, которая не только была национальной знаменитостью, но и приняла извинения от губернатора.

Нет, это вам не какая-нибудь среднестатистическая белка!

Вплоть до одного солнечного утра в начале сентября я никогда не испытывала потребности в обществе мышей. В тот день мой муж Ричард позвал меня в амбар нашей фермы на Род-Айленде. Войдя туда, я увидела, что он держит в руках жестяную банку и заглядывает внутрь ее с необычным для него выражением дурашливого удовольствия. Он протянул мне эту банку с таким видом, словно в ней лежал подарок, только что купленный у «Тиффани».

На дне банки, скорчившись, сидела малюсенькая мышка размером не намного больше шмеля. Мышка уставилась на меня глазками, похожими на глянцевые зернышки. Это было красивое маленькое создание, явно слишком юное, чтобы справиться в одиночку с большим и опасным миром.

Ричард нашел ее на пороге. Когда он подобрал безвольное тельце, ему показалось, что все беды для нее уже позади. По чистой случайности у него в кармане завалялась коробочка с леденцами, и он положил конфету на ладонь рядом с безжизненно лежавшей мышкой. Конфетный аромат подействовал как стимулятор. Зверек тут же бросился на конфету, жадно вгрызся в нее и почти мгновенно восстановил силы и здоровье.

Ричард изготовил для Мышутки, как мы назвали свою находку, проволочную клетку, для которой отвели место на кухонном столе. Я наблюдала за ней, чистя овощи, и обнаружила, что она меня просто зачаровывает: даже не догадывалась, что в обычной мышке может таиться столько интересного.

Ее детская шубка была тусклой, серо-стального оттенка, но вскоре сменилась рыжевато-коричневой с темно-серыми «носочками» и белыми «туфельками» на лапках. Я думала, что у мышей безжизненные и безволосые хвосты. Ничуть не бывало! Хвостик Мышутки был покрыт мехом, и она не волочила его за собой, точно кусок веревки: он всегда был упругим и напряженным. Иногда хвост вздымался за спинкой Мышутки, точно подрагивающий вопросительный знак.

Она умывалась, как кошка. Сидя на своей крохотной попке (она могла бы легко усесться на почтовую марку, не вылезая за ее пределы), мышка вылизывала бока, затем смачивала лапки, чтобы пройтись по ушкам, шее и мордочке. Она по очереди хватала свои задние лапки ручками, неожиданно похожими на обезьяньи, вылизывая свои длинные пальцы. Под конец подбирала хвост и, словно обгладывая початок кукурузы, мыла его по всей длине языком.