Марк Хансен - Куриный бульон для души - 101 история о животных (сборник)

После двух ночей, в течение которых я непрерывно то сгоняла Ральфа с кровати на пол, то, просыпаясь, обнаруживала его рядом с собой в постели, пришлось отказаться от этого правила. Я сказала себе, что жертвую им ради собственного блага, а не кошачьего, поскольку его мурлыканье расслабляло меня, а теплое пушистое тельце дарило замечательно приятное ощущение спине.

По прошествии недели между нами, казалось, возникло идеальное взаимопонимание. Я старалась не разговаривать с Ральфом иначе как хозяйка с животным. А потом однажды утром случайно наступила ему на хвост. Какой это был жалобный вопль! Я подхватила кота на руки и прижала к груди.

– Ой, мамочка так виновата перед тобой!..

Я с подозрением огляделась по сторонам. Кто это сказал? О нет! Это все-таки случилось. Я начала разговаривать так же, как они .

На протяжении следующих нескольких дней я отчаянно пыталась держать в узде свои материнские чувства. Прежде всего решила удушить в себе это «мамканье», но никакое другое слово не казалось мне подходящим. «Хозяйка» было как-то слишком. Кэти? Нет, чересчур фамильярно – я утратила бы свой авторитет. Слово «мамочка» лучше всего соответствовало моей роли. Так что я, пусть и неохотно, стала мамочкой Ральфа, но пообещала себе: больше ни на какие уступки не пойду.

А потом однажды вечером Ральфа стошнило на ковер. Покончив с уборкой, я обняла его и стала гладить.

– Бедный малыш, – причитала я. – Маленькому было бобо.

Маленькому было бобо! Я представила себе, как мой профессор английского языка обреченно затягивает петлю на шее. Пока Ральф дремал, заново оценила свое ухудшающееся состояние. Отрицать факты было больше невозможно. Я быстро превращалась в косноязычную мямлю-котовладелицу.

Однажды вечером я решила поговорить с ним хладнокровно. Усадила Ральфа на колени мордочкой к себе.

– Послушай, – начала я, сознательно сопротивляясь искушению посюсюкать, – ты – разумное, интеллектуальное животное. Тебе нужна хозяйка, которая будет с тобой обращаться как с разумным, интеллектуальным животным, верно?

Глаза Ральфа неотрывно смотрели на меня. Я читала в них понимание, поощрившее меня продолжать.

– Следовательно, я буду обращаться к тебе с достоинством и уважением, которых заслуживает столь благородный кот.

Ральф приоткрыл пасть. Его взор был настолько пристальным, что на одно безумное мгновение я поверила: вот он сейчас заговорит. Он зевнул мне в лицо.

– Ах ты мой глупенький, масенький малышок! – пожурила я кота, смеясь и уютно прижимая его к себе.

Больше никаких правил не осталось. Да и кто дал мне право их устанавливать? Остаются только любовь и сюсюканье. Кто-нибудь в курсе, есть ли на свете Общество анонимных сюсюкателей?

Однажды ранним пятничным утром душераздирающий вопль вырвал меня из сна. Подбежав к окну, я увидел именно то, чего ожидал: собаку, ставшую жертвой очередного водителя, умчавшегося с места происшествия. Худое, похожее на волка создание лежало, привалившись к двери подъезда. Я понимал, что никакого владельца у него нет. Пес явно был одним из тех бездомных голодных дворняг, которые кишмя кишат на улицах Киева, где я временно работал журналистом.

Может быть, он не слишком сильно ранен , понадеялся я. Но надежда оказалась тщетной: пытаясь встать, пес все время падал на поврежденные при столкновении плечи, оставляя за собой на мостовой кровавый след. Он может быть опасен, тревожно подумал я. И снова ошибся. Он тыкался носом в прохожих, явно умоляя помочь.

Вскоре я уже был среди небольшой группы людей, окруживших потрясенное животное, споря, что можно в такой ситуации сделать.

– Я заберу его, – сказал я, дивясь собственным словам. – На время.

Кто-то принес простыню, и я невольно улыбнулся, когда пес сразу же попытался перекатиться на нее. Моя соседка Елена вызвалась помочь, и спустя пару минут мы уже колесили по городу на ее машине от одного ветеринарного кабинета к другому. Кость одной из лап пса оказалась раздроблена, и единственным рекомендованным нам лечением была милосердная смерть. Пес жалобно смотрел на меня, глаза его затуманились от воздействия морфина. Я твердо решил, пользуясь преимуществом наличия в моем кармане свертка американских долларов, спасти ему жизнь.

– Но ведь наверняка что-то можно сделать, – упорствовал я.

– Если кто-то и может что-то сделать, так это Олег Феодосьевич, профессор сельскохозяйственной академии. Он лучший ветеринарный хирург в этой стране, – было сказано мне.