Жозеф Рони-старший - Обезьяны

Невидимому, оранг-утанг знал, кто нанес ему рану, и раньше чем Мустафа успел сообразить, что делать, Господин Леса бросился на Талиба, вырвал из рук малайца ружье, сбил с ног, вскочил ему на грудь и, обвив его шею длинными могучими руками, впился в лицо врага острыми зубами. Короткий, придушенный стон, судорога — и Талиб был мертв.

Мустафа, не помня себя, почти не целясь, выпустил в обезьяну свой заряд, потом взмахнул и ударил вставшее перед ним чудовище тяжелым прикладом ружья, бросил ружье в сторону и выхватил остро отточенный кривой крисс — страшный кинжал, которым каждый малаец владеет с неподражаемым совершенством, Но мавас был уже мертв. Его огромное тело лежало рядом с телом растерзанного им Талиба.

Стоять и глядеть на убитого самца не было времени — в ветвях дерева еще ютились самка и порядочной величины детеныш, из-за которого и предпринята была вся эта опасная экспедиция.

Самка оранг-утанга при встрече с человеком оказывается таким же опасным, стойким, храбрым и отчаянно сопротивляющимся врагом, как и самец. Особенно опасна она, когда поблизости есть детеныш: защищая дитя, она способна на чудеса самопожертвования. Однако на этот раз пять минут спустя Мустафа метким выстрелом в сердце уложил самку.

За самкою пришла очередь детеныша. И он оказался опасным врагом — швырял в головы взбиравшихся все ближе и ближе к гнезду охотников сучья, оторванную кору; скрежеща зубами, он бросался на них, пытаясь длинными руками схватить кого-нибудь за горло. Один из молодых воинов, прозевав удобный момент, уклонился от схватки с молодым мавасом, сорвался с ветки и, упав, жестоко расшибся. Это был последний успех маваса — он был окружен со всех сторон. Мустафа забросил на его туловище довольно удачно веревочную петлю, другой малаец обвил веревкой шею лесного великана.

Но обезьяна была так сильна, что и опутанная веревками все еще оказывала отчаянное сопротивление. Необходимо было сломить ее упорство, и Мустафа прибегнул к особой мере. Один из молодых воинов забрался на верхнюю ветку дерева и, улучив удобный момент, из особого шприца, выделанного из ствола бамбука, прыснул в глаза оранг-утангу едкой ослепляющей жидкостью, в состав которой входили табачный сок и мелко истолченный перец.

Словно пораженное громом, чудовище свалилось с дерева и принялось кататься по земле, протирая глаза. Оно рычало, оно скрежетало зубами, по временам било вокруг себя с яростью своими мохнатыми руками, впивалось зубами в кору дерева, вырывало клочья шерсти со своей груди. Но было ясно, что силы его шли на убыль. Еще несколько минут этой, изнурившей всех борьбы — и мавас, совершенно бессильный, был втиснут в заранее припасенную охотниками клетку. Четверо дюжих молодцов подняли клетку на плечи и потащили по лесу.

Труп Талиба был завернут в тут же набранные листья, замотан наподобие мумии, и старый Мустафа поднял его и понес, словно это был труп не взрослого человека, а ребенка.

К вечеру шествие добралось до деревни и было встречено общим ликованием. Только в хижине покойного Талиба царила мрачная тишина. Пять или шесть безобразных старух готовили тело Талиба к похоронам, а молодая вдова, с опухшим от слез и расцарапанным в знак траура лицом, грустно сидела в другом углу.

Беппо очень рано научился проделывать эту штуку, когда он начал свою карьеру в качестве «ученой обезьяны» у шарманщика Джузеппе. Стоило только найти крючок, которым цепь прикреплялась к его ошейнику, надавить пальцами на какую-то металлическую пластинку и потрясти хорошенько цепочку. После более или менее продолжительной тряски Беппо всякий раз оказывался на свободе.

В первый раз это случилось ночью, в грязной каморке, которую недавно приехавший из Италии Джузеппе называл своим домом. Беппо был привязан на ночь к железной кровати, а в это время Джузеппе, бросив свой орган, проигрывал в какой-то компании мелкие деньги, которые Беппо заработал днем. Когда на рассвете Джузеппе нетвердыми шагами вошел в комнату, он увидел на окне обезьяну, пристально смотревшую на двор, заваленный всяким хламом и завешенный бельем. Джузеппе целый час ловил Бегаю, а когда поймал, то жестоко побил его. После этого у Беппо все тело болело несколько дней.

Два или три месяца спустя Беппо опять попробовал освободиться, и на этот раз Джузеппе решил раз навсегда отучить его от своеволия. Он раскалил на лампе крючок от цепочки и приложил его к пальцам и ладоням Беппо, так что несчастная обезьяна завизжала от боли, а на черных ручках ее появились отвратительные пузыри. После этого Беппо целый год не решался подносить руки к ошейнику.