Питер Годфри-Смит - Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания

Интуитивно мы склонны представлять это в категориях износа тела. Например, так: в конце концов мы должны износиться и прийти в негодность, как это происходит с автомобилями. Но автомобильная аналогия тут не подходит. Заводские детали машины, конечно, изнашиваются, но организм взрослого человека не пользуется теми материалами, из которых он состоял при рождении. Мы состоим из клеток, которые непрерывно питаются и делятся, заменяя старые материалы новыми. Даже долгоживущие клетки непрерывно обновляют свой материал (или по крайней мере большую часть его). Если постоянно менять запчасти автомобиля, нет причин, по которым он может сломаться.

Можно подойти к этой загадке с другой стороны. Наше тело состоит из клеток. Эти клетки скреплены между собой и работают слаженно, но они всего лишь клетки. Большинство клеток, из которых мы состоим, постоянно делятся, одна дает начало двум. Предположим, по какой-то причине этим делящимся клеткам предначертано становиться «старыми», даже если клетки, живущие в данный момент, родились недавно. То есть, допустим, даже новорожденные клетки отражают возраст своей родительской линии , и этот возраст — виновник распада тела. Но если так, то почему не вымирают бактерии и другие одноклеточные организмы? Ныне живущие особи бактерий — продукты клеточных делений недавнего времени, но их родословная насчитывает миллиарды лет.

Представим себе, что мы взяли множество бактерий одного вида — например, ту же самую кишечную палочку — и собрали их в комок. Когда их клетки разделятся, дочерние клетки останутся в комке. Так что с заменой клеток комок будет сохраняться. При благоприятных условиях он просуществует миллионы лет. Комок будет подобием «тела» — большим скоплением клеток. Ему нет причин изнашиваться или выходить из строя просто от старости. Напомним, его составные части в каждый данный момент не старые — это новенькие клетки. Если этот комок клеток может жить вечно, обновляясь и восполняясь, почему так не могут наши тела?

Вы могли бы ответить: дело в расположении наших клеток, которое отличает нас от бактерий. Мы не просто комки. Структура подвержена поломке, даже если клетки постоянно обновляются. Но почему новые клетки не могут вновь расположиться в нужном порядке? Клетки способны уложиться в нужную структуру при зачатии человека, рождении и развитии от младенца до взрослого. Почему бы новорожденным клеткам не возобновлять и порядок, необходимый для жизни вашего организма?

Объяснения в категориях «износа» недостаточны. Даже самая складная версия этой теории противоречит многим наблюдениям, касающимся продолжительности жизни животных. Если дело в «износе», то животные с быстрым обменом веществ, сжигающие больше энергии, должны стареть быстрее. Эта зависимость обладает кое-какой предсказательной силой, но довольно часто она не работает. У сумчатых, например кенгуру, обмен веществ медленнее, чем у плацентарных млекопитающих вроде нас, но стареют они быстрее. У рукокрылых (летучих мышей) скорость метаболизма бешеная, но они стареют медленно.

На клеточном уровне обновление, возможно, потенциально бесконечно. Но что-то в самой нашей природе — в природе тех скоплений клеток, которыми мы являемся, — заставляет нас и других животных стареть иначе, чем другие живые существа. Этот подход к вопросу возвращает нас к начальным главам, к теме эволюции животных как таковых. В жизни животных границы жизни отдельной особи отмечены рождением и смертью, хотя клетки постоянно возникают и исчезают и хотя родословная этих клеток не ограничивается пределами жизни особи, простираясь и в прошлое, и в будущее. Мы снова возвращаемся к той же проблеме. Почему колибри живут до десяти лет, морские окуни — до двухсот, остистые сосны [175]— тысячи лет, а осьминоги — лишь до двух?

Эти загадки в значительной мере разрешены благодаря некоторым стройным концепциям в теории эволюции.

Если мыслить в эволюционных категориях, естественно задаться вопросом, нет ли скрытого преимущества в старении как таковом. Эта идея соблазнительна, поскольку начало старения в нашей жизни выглядит «запрограммированным». Возможно, старые особи умирают потому, что от этого выигрывает вид в целом, потому что таким образом сберегаются ресурсы для молодых и жизнеспособных? Но эта идея в качестве объяснения старения содержит в себе порочный круг: откуда следует, что молодые более жизнеспособны? Пока что, на данном этапе рассуждений, ниоткуда.