Питер Годфри-Смит - Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания

Этот подход обычно и называют «теорией рабочего пространства», но он изначально существует в двух вариантах осмысления — для его иллюстрации используются две метафоры. Баарс, Деан и Наккаш, описывая работу сознания, применяют также образ трансляции : в процессе транслирования через мозг информация становится осознанной. Иногда они как будто подразумевают, что задействовано и то и другое, и рабочее пространство, и трансляция (Баарса можно так понять); иногда же две метафоры как будто используются для объяснения одного и того же предмета.

Я, однако, полагаю, что эти метафоры слишком различны, а «трансляция» в данном случае даже не совсем метафора. Идею объединения посредством трансляции следует понимать как альтернативу идее внутреннего рабочего пространства, а не как другой способ выразить ту же самую мысль. «Где находится внутреннее пространство? Кто туда заглядывает?» — эти вопросы отпадают, если использовать модель трансляции. Следующим шагом будет вывод, что внутренняя речь и родственные ей явления обеспечивают нам средство трансляции, способ ее осуществления. Внутренняя речь — один из способов прогонять данные через мозг так, что их можно анализировать и использовать. Внутренняя речь не помещается в какой-то коробочке у нас в мозгу; внутренняя речь — это способ, которым мозг создает обратную связь , свивая воедино конструирование мыслей и их восприятие. И когда эта задача выполнена, язык дает вам формат, позволяющий объединять идеи в организованную структуру.

Я не претендую на всеобъемлющую теорию внутренней трансляции и ее связи с сознательным мышлением. Деан и другие нейрофизиологи исследуют механизмы трансляции и интеграции данных, вероятно не имеющие никакого отношения к внутренней речи. И все же я полагаю, что какая-то связь тут имеется и что это одна из возможностей привлечь эфферентные копии и внутреннюю речь к объяснению специфики человеческого опыта.

Есть и другая возможность. Явление, которое издавна рассматривается в связи с сознанием, — мышление высшего порядка , то есть мышление о мышлении [169]. Оно подразумевает возможность отстраниться от текущего переживания и сформулировать мысль о нем, например: «Почему у меня на душе так скверно?» — или: «Я и не заметил эту машину». Мышление высшего порядка давно пытаются вписать в теории субъективности и сознания, но его конкретная роль вызывает разногласия. Иные утверждают, что без мышления высшего порядка вообще невозможна субъективность как таковая. Поскольку у большинства животных оно почти наверняка отсутствует, отсюда вытекает крайний вариант позиции, которую я выше назвал «теорией позднего пришествия» субъективности. Альтернативная возможность состоит в том, что мышление высшего порядка — одна из сложных особенностей человеческой жизни, которая преобразила наш субъективный опыт, но не породила его.

Мне ближе последний вариант. Я не могу согласиться с мнением, будто мышление высшего порядка и есть тот шаг, на котором совершается качественный скачок к специфически человеческому опыту. Это лишь один кусочек мозаики, хотя, возможно, и самый важный. Едва ли не самые наглядные из всех форм сознательного мышления — те случаи, когда мы сосредотачиваем внимание на наших собственных мыслительных процессах, рефлексируем о них и переживаем их как наши собственные. Мы можем наблюдать за нашими собственными внутренними состояниями, не формулируя мысли в словах, но бывают и неоспоримые случаи работы сознания, когда внутренняя речь явственна: «Почему я так подумал?» — или: «Почему я так себя чувствую?». Мы часто подвергаем наш внутренний настрой рефлексии, формулируя у себя в голове вопросы, комментарии, побудительные реплики, и это не праздная болтовня и не развлечение — это помогает нам справляться с задачами, с которыми иначе мы могли бы и не справиться.

Неизвестно, когда возник человеческий язык — может быть, полмиллиона лет назад, может быть, позже, — и о том, как он развился из более простых форм коммуникации, не утихают споры [170]. Так или иначе, он возник, и его возникновение изменило ход человеческой эволюции. Каким-то образом, о котором в настоящее время можно только догадываться, речь стала также и внутренней — она включилась в механику нашего мышления. Интернализация речи — преобразование по Выготскому — стала также важнейшим эволюционным событием. Это вторая великая интернализация, о которой пойдет речь в моей книге. Первая, произошедшая на много миллионов лет раньше, обсуждалась в главе 2. Тогда, на заре эволюции животных, клетки, у которых появились средства восприятия и коммуникации для того, чтобы взаимодействовать друг с другом, приспособили эти средства для новых целей. Сигнальные связи между клетками послужили образованию многоклеточных животных, и некоторые из этих животных приобрели новый механизм управления — нервную систему.