Энн Прегозин - Шесть собак, которые меня воспитали

Это не все, к Делле были применимы и такие слова, как правда, смысл, значимость каждой прожитой минуты.

Способность видеть правду обычно приходит с болью. Это побочный продукт событий, вызывающих чрезмерные эмоции, похорон, автомобильных катастроф, болезней – чего угодно, что является достаточно важным и неприятным и способно унять сумятицу в голове. Внезапно приходит просветление. Мы смотрим по сторонам и замечаем в окне церкви красоту мозаики, которая вчера казалась всего лишь кусочками цветного стекла. Уши внимают музыке великого композитора, и мы чувствуем то же, что и он, когда писал эти ноты. Мы смотрим на человека, весело болтающего в углу комнаты, и внезапно понимаем, что за этим скрывается одиночество. Но эта возможность видеть и чувствовать по-новому недолговечна. Довольно скоро туман возвращается, и мы становимся такими, какими были раньше, нами снова овладевает повседневная жизнь.

Однако этого не происходит, если мы живем с собаками! Мы, люди, можем постигать смысл, – и в шестидесятые миллионы людей именно так и делали – читая великих философов. Мы можем стремиться к прозрению, сидя на вершине горы и довольствуясь тарелкой риса один раз в неделю – в шестидесятые и такое часто случалось. Но это никогда не сравнится с тем, что собаке дано от рождения. Это в ее голове, в ее взгляде. В том, как она реагирует на окружающую действительность ничего не выбирая и ничего не пытаясь изменить. Она просто воспринимает мир, внутренне понимая суть, важность (а иногда, конечно, и абсурдность) каждой минуты. Я называю такие моменты короткими мгновениями истины. И Делла подарила мне тысячи таких моментов.

Однажды в выходные я поехала с друзьями в предместье Нью-Йорка проведать их знакомых хиппи, которые удалились от мира в здание с протекающей крышей и таким образом «вернулись к земле» (и топтали ее своими босыми ногами). Они сидели в этом доме, одинаково одетые, одинаковыми словами высказывали одни и те же бунтарские идеи, которые должны были свидетельствовать об их инакомыслии. Делла сидела около меня, равнодушная ко всей этой болтовне и этим чужим людям (она просто получала удовольствие оттого, что находится рядом со мной). Когда легкий ветерок приоткрыл входную дверь, Делла обернулась, затем взглянула на меня, наши глаза встретились – единственный раз за весь день в этой комнате возникло взаимопонимание, вызванное таким простым и очевидным событием, как открывшаяся дверь.

А потом начали появляться женихи. Или потенциальные женихи. Делла олицетворяла силу, с которой приходилось считаться. Требовалось пройти мимо «этой ее собаки», чтобы подойти к девушке. Задача отнюдь не простая, поскольку Делла была более чувствительной, чем я. Сначала она проверяла, не представляют ли юноши угрозы. Это не означало, что молодые люди казались ей противными, просто они ее не слишком впечатляли. Я внимательно следила за Деллой и делала то же, что и она после тщательной проверки: отворачивалась и шла в другую сторону.

Бывали и случайные, забавные встречи: парень мог попытаться остановить меня на улице абсолютно безобидным вопросом: «У тебя есть минутка?» или «Спичек не найдется?» Но у меня не находилось ни минутки, ни спичек, даже если они у меня были, я безуспешно пыталась остановиться и ответить на вопрос, а Делла, не обращая на это внимания, продолжала идти и тянула меня за собой.

Что же позволяло мне чувствовать себя защищенной рядом с Деллой? Ее огромные размеры и черный окрас выглядели достаточно устрашающими. Ну кто в здравом уме рискнет сердить черную собаку величиной с небольшого пони? Никто. Но была ли она при этом «благородным гигантом»?

Безусловно, Делла при всех обстоятельствах выглядела внушительно, «благородной» же она оставалась, если незнакомец или ситуация не выходили за рамки ее понимания нормального. Но стоило кому-нибудь на улице задержать на мне взгляд на секунду дольше, или стоило шляпе на голове этого человека сдвинуться на сантиметр дальше положенного, взгляд моей собаки незамедлительно останавливался на раздражающем ее человеке или объекте. Она не отводила глаз до тех пор, пока «угроза» не оказывалась в конце квартала и вокруг нас не восстанавливалась зона безопасности.

Такое поведение плюс готовность в любую минуту перейти от пристального разглядывания к военным действиям едва ли типичны для поведения невмешательства, свойственного большинству догов. Скорее оно было исключением (как и демонстрирующая его собака).