Всеволод Сысоев: Тигролов

— Не возражаю, природа Индии, конечно, пышная и красочная, — говорил молодой фотокорреспондент. — Там охота на тигров-людоедов экзотична. Охотники в белых кителях и пробковых шлемах вооружены многозарядными карабинами — «манлихерами» — и садятся для безопасности в стальные клетки, прикрепленные к спинам слонов. Но нужны ли при этом смелость, отвага и мужество? Если и нужны, то только загонщикам-индусам.

— Ну, положим, охота в джунглях всегда опасна, — возражал пожилой актер, зашедший в наше купе. — Это не то что в тайге. Да и вообще как-то не верится, чтобы в Сибири, в царстве снегов и морозов, водились тигры и их можно было ловить голыми руками!

— Не в Сибири, а на Дальнем Востоке, — невольно вырвалось у меня. — И зря не верите. На экранах страны скоро пойдет фильм, в котором увидите, как наши охотники берут тигра вот именно голыми руками, если не считать бинтов для вязки лап да небольших рогулек, срубаемых иногда на месте схватки со зверем.

В разговорах дорога пролетела незаметно.

Мы приехали в Облучье и пробыли там два дня. Кроме Авдеева, к нам присоединился Ференцев — опытный местный зверолов.

Необычная одежда и наличие оружия привлекли внимание милиции. Нас вызвали в отделение.

— Неужели вы Богачевых не знаете? К чему эта формальность! — возмущался я.

Сухощавый неторопливый милиционер, как бы подтрунивая над моей нетерпеливостью, спокойно возражал:

— Человек состоит из двух элементов: души и документов. Мне-то известны Богачевы, но проверить разрешение на оружие мы обязаны. А для какой цели тигров ловите?

— Для зоопарков. Наши зверинцы выменивают на этих тигров за границей и слонов и львов… — объяснил Иван Павлович.

Наконец мы очутились в тайге. Следы тигров были обнаружены Агеевым в истоках реки Сутары. Километров пятьдесят мы проехали на попутной машине, а дальше пробирались на нартах. Роль ездовых собак выполняли у нас пять тигрятниц. Пестро окрашенные, с отвислыми ушами, они скорее напоминали обыкновенных дворняжек, чем зверовых лаек. Кормом служила им сушеная кета. Продукты, боеприпасы и палатки были приторочены к саням. Самим нам пришлось идти пешком, иногда мы помогали собакам на крутых подъемах тянуть нарты.

Богачев был одет в куртку из серого солдатского сукна и такие же шаровары. Ноги его плотно обтягивали кожаные носки — олочи, сделанные из мягкой лосины, внутри выстланные травой, за теплоту и прочность названную китайцами травой-шерстью. Шапку носил Богачев из дымчатой цигейки. Цвет его одежды до того был схож с серыми древесными стволами, что, когда он стоял спокойно, его фигура сливалась с общим фоном зимнего леса, и зверолов становился невидимым.

В лес мы вышли с рассветом. Дневные переходы у нас не превышали пятнадцати километров. На третий день Авдеев вывел нас на тигриный след. Высоко уходили в небо темно-зеленые, словно с подстриженными вершинами, кроны кедров, между ними башнями стояли дуплистые вековые липы и тополя в три-четыре обхвата. Местами деревья были обвиты виноградом. На снегу, между деревьями, виднелись отпечатки круглых четырехпалых лап «владыки джунглей» — тигра. Изредка среди валежника пробегала крупная охристая гималайская куница. Несмотря на зимнюю стужу, лес оглашался птичьими голосами: перекликались дятлы и голубые сороки, распевали снегири.

Обычно с наступлением сумерек мы ставили палатки где-нибудь около горного ключа.

Что может сравниться с красочностью северных зорь? Люди с юга не знают их. Там, едва солнце зайдет за горизонт, наступает тьма. Здесь же вечерняя заря горит часами, то полыхает на небе красным, расплавленным золотом, то переливается радужным цветом перламутра и жемчуга. Словно куски янтаря, повисли над лесом облака. Стихли голоса птиц…

Вот и готов ужин. Разливаем в миски дымящийся суп и, громко хрустя сухарями, перебираем в памяти все виденное за день.

— Кабаньих и изюбриных следов много, — размышляет вслух Богачев. — Должно быть, тигры поблизости: кормиться есть чем.

— А что, разве тигр не распугивает кабанов и изюбров? — спрашиваю Ивана Павловича.

— Нет. Иной раз диву даешься: тигры на сопке живут, и тут же рядом табуны кабанов пасутся, изюбры ходят. А вот волчьего следу не увидишь. Тигрица волков, что кошка мышей, всех выловит. Тигр кабана тихо берет, скрадом: подползет против ветра поближе, два-три прыжка — и повис на нем. Запустит свои клычищи в загривок, треснут шейные позвонки у кабана, и дух из него сразу вон, едва пискнуть успеет. А если тигр промахнется, то не преследует. Подойдет к кедру, запустит в кору когти, поцарапает дерево от злости — и пошел искать другой табун.