Чарльз Силсфилд - Токеа и Белая Роза

Читатель, вероятно, уже догадался, что взгляды капитана Коупленда значительно расходились с филантропическими устремлениями полковника Хокинса. И надобно заметить, что взгляды эти начинали прививаться не только в среде скупщиков, но и в массе всего белого населения южных штатов. Уже в те давние времена вошло в обычай враждебно коситься на законных владельцев этой земли, третировать их как человеческие отбросы и уповать на скорое от них избавление. Господствовало упорное нежелание признавать их успехи в земледелии и ремеслах именно потому, что индейцы собирались узаконить свое проживание на исконной земле.

Капитан придерживался общего мнения, которое довольно точно отражало интересы белых пришельцев. Полковник Хокинс, естественно, не мог возбудить симпатий человека, в натуре которого доброе уживалось с дурным, а дурное проявлялось и в ненависти к краснокожей расе. Индеец, по его словам, был ему противнее хорька.

Миновав примерно двадцать миль пути, он въехал на покатый склон, с которого, если оглянуться, открывался широкий обзор долины. Капитан еще раз бросил взгляд на великолепный ландшафт, как бы укрепляя себя в своем ожесточении, пришпорил коня и пустил его галопом через густой кустарник. Раскидистые ветви хлестали по лицу. В который раз стряхивал он с себя снег, осыпавшийся с кустов, как вдруг уловил шорох, не на шутку его настороживший. Он замер: взгляд его серых глаз скользнул по зарослям лавра, и конь попятился. Одной рукой капитан нащупывал пистолет, другой, сжимая бич, готовился нанести удар притаившемуся недругу.

«Бьюсь об заклад, они напали на мой след. Какого черта я не выехал вчера?»

Он явно опоздал. Едва успел капитан договорить последние слова, как ветви раздвинулись, и перед ним выросла поистине великанская фигура. Конь резко отпрянул, и всадник чуть не вылетел из седла. На его пути стоял вчерашний гость — вождь индейцев. Голова его была все еще перевязана платком, закрывающим один глаз, в то время как другой, до жути неподвижный, с уничтожающим презрением уставился на капитана.

— Великий воин, — начал вождь после томительного молчания, — потратил слова на пса, бросающего семена сорных злаков на тропу бледнолицых и краснокожих. Сосчитал ли он головы тех, кто остался в его вигваме? Не найдет ли он, когда возвратиться от бледнолицего агента, свой вигвам пустым? А кожу с черепов своих родичей высушенной на костре краснокожих?

Грубый презрительный хохот грянул из зарослей, и тут же рядом с вождем появились два ряда индейцев свирепого вида.

Самообладание — одно из благоприобретенных достоинств многих лесных поселенцев, кое-чему научившихся за два года общения с индейцами. С миной наивного недоумения, каковая не всегда дается и самому искусному дипломату, капитан возразил:

— А что тут особенного? Разве порядочному человеку возбраняется съездить за парой локтей фланели, если уж большой вождь принес нам голое дитя, как какой-нибудь…

«Разбойник», — вертелось на языке к Коупленда, но он вовремя спохватился.

— Дочь воина нуждается в одежде?

— Ничего себе! — все с той же придурковатой наивностью сказал капитан. — У моей Бетти всего одно платье, да и то оно нужно ей самой. Ставлю джилль [8] мера объема жидкости, равная 0,118 л виски, если бедняжка не замерзнет к моему приезду.

— Краснокожий воин пришлет одежду, — ответил вождь и, повернувшись к одному из индейцев, прошептал ему на ухо несколько слов, после чего тот мигом исчез в зарослях.

— Что ж, если вы избавите меня от этой заботы, я сэкономлю и силы и деньги. Не забудьте также про туфельки и чулочки. Или мокасины, это уж как вам понравится, — сказал капитан, поворачивая коня.

Индеец сделал знак, повелевающий задержаться.

— В лесу много троп, а язык бледнолицего раздвоен. Но глаза и уши краснокожего вождя всегда открыты. Ни один бледнолицый не пройдет по этим тропам краснокожих воинов. А если он все же пройдет, то они снимут кожу с его головы и голов его людей.

— Ну уж дудки! — засмеялся капитан. — У вас есть чем заняться, помимо наших бедных голов: покупать ром, добывать меха и много чего другого!

— Бледнолицый дает ром, чтобы обманывать краснокожего и отнимать у него силу. Но он не увидит никого, кроме своих родичей, пока не сменятся три луны. Да пусть не забудет держать язык за зубами.

Индеец повернулся к нему спиной и пропал в зарослях. А наш капитан, посмотрев ему вслед, облегченно вздохнул и рванул поводья, чтобы поскорее убраться восвояси.