Юрий Корочков - Гром над архипелагом

Недалеко от берегов Нортумберленда проглядывает два десятка маленьких островков, многие из которых недостойны этого имени и могут называться скорее подводными камнями, обнажающимися лишь в отлив. Острые и грозные их вершины возрастают, презирая напор волн.

Нет ничего грустнее вида этих несчастных клочков суши, получивших название Фарнских островов. Образовавшиеся из скал, едва покрытых тончайшим слоем жалкой растительности, окруженные мелями и подводными камнями, они, кажется, доступны лишь птицам, укрывающимся тут в дурную погоду. Однако на одном из них, главном, некогда обитал святой Губерт, нашедший здесь уединенное от мира убежище.

Вид, открывающийся с острова, удивительно способствует осознанию своего ничтожества перед мощью Творца и смирению. Вечно волнующееся в этих краях море, опасность нередко покрывающих островок целиком морских валов, и редкостное, даже в те далекие годы уединение, создавали у попадающих на остров ни с чем не сравнимое ощущение. Ощущение затерянности между небом и водой в полной власти Господа. Святой построил на острове монастырь и умер в 686 году.

Остров, или, лучше сказать, длинный камень Лонгстон, брошенный во главе этой группы, и служащий ей авангардом, вне сомнения один из самых печальных. Мрачная громада скал, отрытая со всех сторон напору стихии, изрытых ветрами, водой, бурями. Этот остров не производит ни малейшей травки. Горсть земли не держится на его поверхности, он гол и пуст. Обрывистые берега его сплошь покрыты ракушками, как будто врезанными в камень. Когда же вы взбираетесь на почти неприступные скалы, вам открывается не менее грустное зрелище.

Остров представляет собой ряд унылых серо-черных холмов, изрезанных узкими оврагами, в которые проникает прибой столь яростный, что он срывает со скал обломки, дробя их в щебень и швыряя о негостеприимные берега вместе с истерзанными водорослями только затем, чтобы вскоре вновь смыть и унести в пучину.

И, тем не менее, на Лонгстоне есть жители. На вершине скалы стоит круглая чугунная башня, где каждый вечер зажигается маячный огонь. Бросая яркий свет далеко в море, маяк предостерегает шкипера и направляет его на верный путь в узком и опасном фарватере меж прибрежных скал. В лампе сильным голубоватым пламенем без намека на дым и копоть горит ворвань особо тонкой очистки, еженедельно доставляемая сюда в огромных бочках.

Еще недавно у берегов Лонгстона разбивалось немало судов, но теперь, после ввода в строй нового маяка, построенного на анонимное пожертвование члена палаты лордов от партии консерваторов Джека Изи, судоходство стало много безопаснее.

Мистер Изи, прошедший в юности суровую школу офицерства на флоте во время Наполеоновских войн, как никто понимал важность навигационного оборудования побережья для процветания страны. Он не только спонсировал постройку ряда маяков, но построил и завод по производству столь необходимой для их работы особо чистой ворвани, сырье для которой издавна поставлялось из далекой России. Ко всеобщему удивлению, Джек не только не разорился на этой инициативе, но и существенно приумножил собственный немалый капитал.

Именно здесь, вдали от любопытных глаз, нестарый еще Джек назначил встречу заинтересовавшему его молодому финскому дворянину на российской службе, барону Югану Эбергарду фон Шанцдорфу, с которым он познакомился два года назад в Лондоне. Лорду, поставившему своего протеже, бывшего матроса Вильяма Дарлинга, на должность смотрителя маяка, было вполне уместно, и даже почти необходимо изредка навестить старого подчиненного, которому он оказал протекцию. Столь же уместно было и молодому заезжему аристократу «пострелять чаек» на диком скалистом островке. И никого не могло удивить то, что оба эти события совпадут по времени и месту. Встреча же на столь уединенном острове заведомо гарантировала от случайных глаз и ушей.

– Здравствуйте, Юган! – произнес лорд Изи, – рад вас видеть.

– Взаимно, Джек! – совершенно искренне ответил Юган. Несмотря на разницу в положении, два моряка, испытывавшие взаимное уважение и симпатию, давно стали друзьями.

– Ну что, судя по тому, что ты прибыл в Англию всего через два месяца, после того, как я отправил тебе письмо, да еще и открыто носишь мундир русского флота, твои дела в России идут неплохо! Изменил воззрения на независимость Финляндии?

– Ничуть, Джек, но быть марионеткой в руках заправил с Даунинг стрит, в любой момент готовых разменять твою страну как мелкую потертую монетку еще менее привлекательно, чем входить в состав России, на привилегированных, заметь, правах. Ты уж не обижайся, я ничего не имею против Англии, и тем более тебя, но для вас Финляндия никогда не станет даже второй Португалией, а я не желал бы родине даже и португальской судьбы.