Юрий Петухов: Громовержец. Битва титанов

Ворон долгим взглядом проводил падающего с кручи коня — добрый был жеребец, умный, славный, лучше людей иных — стиснул зубы и медленно, от праха у стоп, по вздымающейся расшитой складке дорожного платья, к золоченому поясу, и выше, к узорчатой перевязи на груди и к тяжкой серебряной гривне под бледным, меловым лицом поднял глаза на княгиню.

Рея глядела отрешенно и пусто, глядела сквозь ближнего боярина, в ту даль, которой никто не видел.

— Дурное знамение, — чуть шевеля синими губами, прошептала Скрева, нянька и повитуха. Торопливо ткнула себя щепотью в лоб, потом под грудь. Качнулась в широком седле. — Ой, дурное…

— Молчи, старая! — осек ее Ворон, не сводя взора с бездонных глаз повелительницы. — Спешить надо, княгиня, смерть по пятам идет!

Чуть не силой вскинул ее на другого коня, низкорослого и мохноногого, подведенного смышленным дружинником. Сдавил тонкую кисть, в третий раз заглядывая в пустые и страшные этой пустотой глаза. Намотал повод на руку — коли падать придется, так теперь уж вместе. И ожег низкорослого плетью. Скрева не отстала ни на шаг.

— А и впрямь, Ореюшка, — зачастила она с при-дыхом, — болит сердце, чует погоню близкую. Крепись, ладушка, держись, княгинюшка! Обойдется все, Род-батюшка чистые души в обиду не даст! Да ты слышишь ли меня? — Скрева подалась вперед. Кобылица поя ней вздрогнула, покачнулась — камень из-под копыта полетел вниз, подпрыгивая на уступах, увлекая за собой другие. Нянька в пропасть не смотрела, боялась — смотри не смотри, коли сорвешься костей уже не соберешь, а душу вырий примет, он тут близко, посреди окиян-моря синего, на острове, среди гор… может, вон за тем пиком дыра разверзтая, господь Род, помилуй! Скрева перевела дух, не ответила на грозный окрик Ворона. А лишь взмолила в спину владычицы:

— Ореюшка, прикажи носилки подать! Убьешь ведь себя! И дите погубишь!

— Отстань! — не поворачивая головы, отрезала княгиня. — Погубить бы хотела — в тереме б сидела. Не достать им нас!

Два десятка дружинников в медных да бронзовых бронях понуро, тяжко дыша и сопя, бежали по тропе следом, бежали, придерживая короткие мечи, чтоб не гремели, не выдавали. Но каждый знал, достанут, найдут, по оступившемуся жеребцу, по костям его, что в горней долине лежат сейчас, по багряной крови, что склоны обагрила… Достанут, ибо Великий князь прощать не умеет!

А всего-то три дня минуло, как они прибились к каменистому, поросшему рыжим кустарником Скрытню. [1] Скрытень — древнее название острова Крита. Русский корень «крт-», обозначающий «крыть», «скрывать», «скрытный», т. е. «сокрытый за морем, за окоемом-горизонтом», сохранился и в нынешнем наименовании острова, не имеющего этимологии в греческом языке.

Погони и не чаяли, не ждали ее — скольких беглецов за долгие века скрыл посреди Срединного Русского моря остров этот, скольким приют дал и избавление… Даже лодью крутобокую с горделивой лебяжьей шей прятать среди жалких утесов не стали, на судьбу-Долю понадеялись да первым делом шатры разбили прямо на берегу — руки натруженные, ноги и спины затекшие отдыха ждали. А Доля с Недолею местами поменялись. Солнечный диск в море опуститься не успел, как выбились из-за окоема тугие пурпурные паруса княжьих стругов. Отблесками кровавого зарева полыхнули в лучах заходящего светила над черной гладью.

Княгиня первой узрела вестников смерти. Она знала, — появятся, придут… Но так рано, столь спешно! когда только-только обруч гнетущий спал с сердца!! нет!!! Рея не проронила ни звука, не шелохнулась в резном узорчатом кресле, поставленном по ее приказу у самого обрыва, над бьющимся подобно усталому зверю, роняющим пену прибоем. Она все так же прислушивалась к биению сердца того, кто жил в ней, из-за кого она бросила роскошный и величавый великокняжеский терем на Олимпе, из-за кого загнанной волчицей металась по белу свету вот уже третий месяц… ^чтобы ни случилось, какие бы беды и муки ни наслал /на\нее злой рок, он будет жив! и иному не бывать! Стиснув зубы. Рея смотрела на север, не отводя взора, не мигая, будто не видя пылающих пурпуром страшных вестников. Смотрела как час назад, два, три… Там на севере за морем, за хребтами и склонами Горицы, [2] Горица, Гореция — буквально «горная страна», изначальное название Греции, данное ей древними русами тысячелетия назад. Со временем преобразовалось в известное нам «Греция». С греческого и древнегреческого не переводится, т- е. было усвоено местными жителями в готовом виде.