Сергей Крупняков - По следам Листригонов

– Ох, что то сильно мне всё это напоминает то место из «Слова о полку Игореве», где великий наш предок вещает о плодах княжеских свар и раздора…

Стела Каземировна задумалась,… но ненадолго…

– Я вам так скажу на прощанье, Сергей Аркадьевич… нам краще знать, щче нам треба… Якось, з Европою, думаю, буде краще…

– А я так вам скажу на прощанье, Стела Каземировна – с Южной Русью, с Северной Русью и с Белой Русью вам и нам буде краще. Кстати, только это и дает нам шанс выжить… При всём уважении к Европе.

– Прощувайте…

– Не поминайте лихом…

На этом мы и расстались.

Я сидел на корме «Гикии», молчал, смотрел на Генуэзские башни, на чаек, на голубую даль моря… И так мне было жаль и этих студентов, и Стелу Каземировну. Она даже не понимала, что уродуя своих студентов, она губит и самое себя… губит свою Родину, губит свое будущее…

– Сергей Аркадьевич, – слышу вдруг голос с причала, – это я, Надя, можно на борт…

– Да, конечно же! – я узнал ту девочку-студентку, что записывала в тетрадку все, что я рассказывал…

– Вы знаете, я уже в курсе… вы простите… вот… это деньги… это от меня… за прогулку… за рассказ ваш… за Костика…

Я взглянул в глаза девушке.

Она уже не могла сдержать слезы. Да, похоже, и не пыталась.

– Что ж вы, студенты, так всегда и молчите? – не сдержался я.

– А попробуй пикни, – был ответ, – тогда диплома не видать… как своих ушей… У нас без взяток, без стукачей шагу не ступишь… Сразу съедят… как в пещере…

– Так и живете?

– Так и живем…

Она раскрыла мою ладонь и вложила деньги – «от себе»… и, смахнув быстро слезы, выпорхнула на причал.

– Стой, Надежда, стой, – я последовал за девушкой. – Знаешь, возьми эти деньги… И купи себе на них Полное Собрание Сочинений Толстого… или Пушкина… Или Шевченко. Хорошо?

– Хорошо, – чуть помедлив, ответила Надежда.

Прошло дня три… За это время я успел передать Пал Михалычу гайку с «Черного Принца». Были другие рейсы. Другие люди. Как-то стала стихать боль от «щедрот» Стелы Каземировны. Новые заботы, новые события как-то заслонили тот день… И Костик, и его мама тоже уходили в прошлое, хотя не забывались, как не забывался весь тот день.

Это было вечером. После штормового дня, после нешуточной переделки с отказом двигателя, я, чудом уцелевший, пришвартовался к причалу. Голодный, измученный, потрепанный ветром, железом и волной, вышел на причал, и, нимало не стесняясь, свалился на прогретые доски, и долго молча, лежал, ни о чем не думая. Ветер, что трепал меня весь день, неожиданно стих, и я, поднял бизань, исключительно для того, чтобы не жарило солнце. И так, лежа в тени от паруса, заснул, не обращая внимания ни на публику, ни на свой потрепанный вид, ни на приближающийся вечер…

…Меня разбудил звонок… Мобильник…

– Да… слушаю, – сказал я спросонья…

– Спасибо… Спасибо… Спасибо… дядя Силёжа, – услышал я тоненький голосок Костика, – мы заблали гайку… С «Челного Плинца»… я вам даю слово… честное слово… самое, самое честное… – Разговор прервался…

Я лежал в полумраке вечера, а слезы сами катились с уголков глаз. И какое счастье, что было уже темно, и никто не видел моего «позора», моих слез. И какое счастье, что был на свете Костик, была Ирина. И была Девочка Надя. Она ехала в этот момент на поезде в свой город, по названию Рава Русская. Она набирала по телефону мой номер. Но не было связи… Ах, как жаль, что не было связи. Но и без этого, я прекрасно знал, что был в этот момент не один. Был со мной Костик, его мама, и была Надежда… Умная и добрая девочка из далекого, и совсем не знакомого мне города…