Борис Яглинг - Поход «Северянки»

Туркин не удивился вопросу.

- Есть,- ответил он, попыхивая «козьей ножкой», - Катей зовут.

- Ждет вас?

- А как же? Пишет в каждом письме - буду ждать; пока не кончится война, ни за кого замуж не выйду. Хорошая она. «Без тебя,- говорит,- жизни мне нет». И такими словами пишет, что душу переворачивает. Я думал прежде: такая любовь только в книжках бывает. А в жизни, оказывается, еще лучше… Встретимся когда-нибудь…

- После войны в девятнадцать тридцать? - вспомнив о своем, улыбнулась Надя.

- Точно. Я с ней в Архангельске познакомился. Отец ее помор, у нас плавает. Может, видали такого командира бота? Старикан с медалью, борода по пояс, одна маленькая звездочка на погоне. Попросился в кадры - ему звание младшего лейтенанта дали.

- Это Данилыч? - догадалась Надя.

- Кто же его не знает? Он свой ботишко под любым обстрелом водит. Партизанил когда-то. Недавно перебрасывал нас к немцу в тыл, на Пикшуев. Ох, и фитилял нас!

- За что?..

- Не так,- говорит, - воюете. Думаете,- говорит,- вы молодые, а мы старики?.. Да вы мне, - говорит, - дайте полтораста человек - я через две недели в Берлине буду…

- Боевой старик, - усмехнулась Надя.

- Он знает, чего хочет, - вставил Оге.

- Мы тоже знаем, - заметил Туркин.

- А Мызников как? - не удержалась от вопроса Надя.

- Капитан - человек серьезный, - солидно сказал Туркин. - Придет время, будем с ним и в Берлине. Строг он, конечно, но без этого в нашем деле нельзя. Душа у него флотская. И орлы наши его любят. Давно вы с ним знакомы?

- Давно,- вздохнула Надя. - До войны еще. Потом к нему в отряд просилась - не брал. Меня санитарным врачом базы сделали - очень скучная работа. Я воевать думала, а не на базе сидеть.

Из-за камня появился один из разведчиков Мызникова, Маслюков; голова его была повязана окровавленной тряпкой. Обессиленный, он еле брел под тяжестью автомата и двух больших сумок.

- Товарищи! - тихо вымолвил Маслюков.

Все обернулись. Надя вскрикнула.

- Браток! - ужаснулся Туркин.

- Мы все взяли… - бормотал Маслюков, опускаясь на мох. - Капитан меня вперед послал… В сумках - штабные бумаги… Очень важно… Обязательно доставить… Лошадь подбили… Я дошел…

Надя ловким движением подложила раненому под голову сумку.

- Где они?.. - тревожно спросила она.

- Капитан жив… - с трудом выговорил Маслюков. - Капитан с Назаром на скале нас прикрывать остались… Немцы из автоматов били… Капитан приказал ехать… Я не хотел… Он сказал - надо… Я поскакал… А потом мы патруль встретили…

- Немцы могут сюда придти?

- Не знаю,- сказал Маслюков. - Капитан приказал грузить бумаги и пленного фрица на «Северянку». Если фашисты придут - будем на лодке под огнем отходить.

- Лодки еще нет, Володя,- пояснил Туркин.

- Не может этого быть. Давал позывные?..

- Давал несколько раз.

- А если лодки не будет?

- Сами встретим фашистов! - с жаром воскликнула Надя.

Туркин почесал в затылке.

- Два автомата, два пистолета, десять гранат… - Он сплюнул и покачал головой. - Маловато… Но повоюем…

- А «языка» куда? - напомнил Оге о пленном,

- В случае чего… - Туркин сделал весьма неутешительный для пленного жест. - Бумаги уничтожим. Сами живыми не сдадимся…

- Посигналь еще, Леша,- попросил Маслюков.

Туркин с готовностью защелкал фонарем. Замигал луч, но ответа с моря не было.

- Будем грузить на шлюпку,- решила Надя. - Развяжи, Леша, пленному ноги. Пусть своим ходом идет.

- Сейчас развяжу, - ответил Туркин, доставая нож. - Невежливый какой попался. Так ни слова и не сказал…

Он поиграл ножом и мрачно усмехнулся.

- Еще перепугается ножа, подумает - хочу прикончить.

- Офицеров генерального штаба не берут в плен, чтобы прикончить,- неожиданно раздался голос пленного. Он говорил на русском языке с легким, но заметным акцентом. - Насколько я понимаю, вам я нужен. Может быть, что-нибудь важное скажу…

Туркин в изумлении разинул рот и, с трудом овладев собой, пробормотал:

- По-русски говорит!

- Почему вы не отвечали капитану на вопросы? -строго спросила Надя фашиста.

- Ваш капитан не был одет по форме,- чванливо произнес пленный. - Я думал, что это рядовой солдат. Я могу говорить только с равным или старшим по званию. Извините, доктор, но я не могу считать и вас офицером. Когда доставите меня в свой штаб, я скажу все, что нужно. Теперь вы меня не убьете, надеюсь?..

- Посмотрим,- буркнул Туркин.

- Кто вы? - спросила Надя. - Вы хорошо говорите по-русски.

- Обер-лейтенант Хельмут фон Румрих. Офицер германского генерального штаба должен знать русский язык, как таблицу умножения. Не думаете же вы, что эта война была для нас неожиданностью… Очень прошу снять или ослабить веревки…