Дмитрий Семакин - Сага о мятеже на «Баунти» и об острове Питкэрн. Том I

На следующее утро, 14 сентября опросили оставшихся свидетелей: Хэйуорда, Халлетта и Джона Смита, а также офицеров «Пандоры» — капитана Эдвардса и лейтенанта Ларкана. Этот день стал нелегким испытаниям для Джеймса Моррисона и Питера Хейвуда.

Бывший гардемарин «Баунти», а ныне лейтенант Его Величества Королевского Британского Флота Томас Хэйуорд назвал всех 18 вооруженных мятежников поименно (в том числе сидящих на скамье подсудимых Бёркетта, Миллуорда, Маспрэтта и Эллисона). Кроме этого, отвечая на вопросы о причастности Моррисона, молодой человек вспомнил, что помощник боцмана в тот день улыбался, а также заявил: «Если вас интересует мое мнение, то я бы сказал, что он содействовал мятежникам; он, пожалуй, желал, чтобы лодки были спущены, дабы избавиться от нас как можно быстрее».

Во время перекрестного опроса потрясенный Моррисон открыто спросил Хэйуорда:

— Вы говорите, что видели радость на моем лице, и что вы больше склоняетесь в своем мнении в том, что я был одним из мятежников; можете ли вы заявить перед богом и этим судом, что подобное свидетельство — не результат личной неприязни?

— Нет, — ответил Хэйуорд, — это никакой не результат личной неприязни, это мнение, которое я сформировал после того, как оставил судно, потому что подсудимый не пошел с нами, тогда как у него была хорошая возможность…

Не желая сдаваться, Моррисон призвал свидетеля вспомнить следующий малоизвестный эпизод. Когда загружали баркас, Куинтал отобрал у Хэйуорда фузею, и Чёрчилл собственноручно сортировал вещи — что можно взять лоялистам с собой, а что нет. Тогда гардемарин в сердцах был готов ударить мятежного капрала дубиной (подобных «сувениров» с Островов Дружбы на палубе было много). И помощник боцмана, находившийся рядом, якобы прошептал Хэйуорду: «Давайте; я подстрахую, тут оружия полно».

То есть, иными словами, если верить Моррисону, тогда Хэйуорд хотел — вернее, еле слышно выразил желание — дать вооруженный отпор мятежникам. И помощник боцмана был готов его поддержать. Такое признание на суде прозвучало впервые. Ведь, как мы сегодня знаем, никто из лоялистов в день мятежа так и не рискнул пойти на открытое силовое сопротивление, и далее перешептываний дело не пошло. А тут выяснялось, что юный гардемарин вполне мог напасть на Чёрчилла (пускай само намерение выглядит немного нелепо — что могли поделать полинезийские дубины против десятка мушкетов, да и сама личность Хэйуорда весьма далека от образа храброго воина; и тем не менее). Чем при таком развитии событий закончился бы мятеж — неизвестно.

Я не берусь судить, имел ли место этот эпизод на самом деле. Не исключено, что Моррисон, цепляясь за соломинку, выдумал его на ходу, прямо в процессе перекрестного допроса Хэйуорда. Кстати, ничего подобного, никаких диалогов с гардемарином помощник боцмана в своем знаменитом и очень откровенном дневнике не упоминает. Мне думается, умный Моррисон, предчувствуя, как ему могут навредить недавние обвинения Хэйуорда, в отчаянии пошел на неожиданный и парадоксальный шаг.

Со скамьи подсудимых он словно «подмигивал» свидетелю, предлагая своеобразную сделку: да, ты только что оклеветал меня, косвенно причислив к мятежникам, но я не буду выдвигать тебе ответных упреков в трусости и подлости. Мало того, я готов представить тебя несостоявшимся героем, почти поднявшим руку (точнее, дубину) на свирепого Чёрчилла. А ты уж, не будь дураком, подтверди это и не топи меня окончательно. И мне поможешь, и себя облагородишь.

Но Хэйуорд, искренне ненавидевший мятежников, этого маневра Моррисона не понял. На все его вопросы бывший гардемарин «Баунти» и третий лейтенант «Пандоры» недоуменно отвечал: «Не помню…».

Впрочем, данный подтекст их диалога — всего лишь гипотеза, не более того. Члены трибунала также не очень поверили воспоминаниям Моррисона, и дальнейшего развития тема не получила. Напротив фамилии бывшего помощника боцмана «Баунти» в реестре суда появился зловещий, жирный и черный вопросительный знак…

А затем на «сцену» вышел еще один свидетель, еще один гардемарин, так же, как и Хэйуорд, обиженный мятежниками, — Джон Халлетт. И его показания чуть не погубили Джеймса Моррисона и Питера Хейвуда.

Молодой человек, презираемый командой «Баунти» и потому спущенный на баркас вместе со своим другом Хэйуордом первым, он, видимо, решил отомстить обидчикам по полной. Халлетт перечислил 17 человек, кого он видел в день мятежа с оружием в руках (включая обвиняемых Эллисона и Бёркетта). И среди них он прямым текстом назвал еще одного, сидящего на скамье подсудимых — Моррисона.