Дмитрий Семакин - Сага о мятеже на «Баунти» и об острове Питкэрн. Том I

В последних строках послания Хейвуд попросил суд учесть его юный возраст, горе несчастной матери и сестер, а также все вышесказанное.

По одному стали вызывать свидетелей. Фрайер, Коул, Пековер и Пёрселл отзывались о Хейвуде самыми лестными словами, особенно, надо отдать ему должное, старался плотник. Видимо, искренне раскаивался, что своим неуместным воспоминанием о сабле он чуть было не погубил юношу.

Моррисон длинно и подробно описал свою версию происходившего. В ответ на обвинение Хэйуорда (мол, скорее помогал мятежникам, чем лоялистам) бывший помощник боцмана «Баунти» повторил свой маневр и еще раз искренне удивился, что молодой человек не помнит их совместного намерения сбить Чёрчилла дубиной.

Со вторым негативным свидетельством, исходившим от Халлетта (якобы, Моррисон радостно выкрикивал что-то про Южные Моря, размахивая оружием), было сложнее. Обвиняемый упорно настаивал на том, что в суматохе и шуме юный плачущий гардемарин, к тому времени уже находившийся в баркасе, легко мог перепутать его с кем-нибудь из мятежников. Получилось не очень убедительно.

Закончил Моррисон так: «…Оставаясь с полной верой в гуманность и честность этого благородного суда, я кротко жду его ужасное решение…».

К посланию была приложена письменная положительная рекомендация от некоего капитана Чарльза Стерлинга, под командованием которого Моррисон служил на Его Величества Шлюпе «Термагант» в 1782 году в должности гардемарина.

По одному продолжили вызывать свидетелей. И Фрайер, и Пёрселл всячески подтверждали хорошее поведение Моррисона, но с Коулом внезапно произошла осечка.

Бывший боцман «Баунти» вдруг вспомнил, что, да, кажется, видел своего помощника на корме, когда баркас уже отчаливал, и что тот действительно кричал нечто вроде: если кто спросит про меня, скажите — я к югу от Экватора!

Уже расслабившийся было суд снова насторожился и спросил Коула: эти слова были произнесены в насмешливой манере, или подсудимый выглядел опечаленным, оставшись на судне?

Ответ боцмана, должно быть, бросил Моррисона в холодный пот.

— Они прозвучали для меня, как будто бы сказанные насмешливо. Так буквально в одну секунду, благодаря одному-единственному слову «насмешливо» (jeeringly) Моррисон, чьи надежды на спасение крепли все больше и больше, вновь оказался на волоске.

У Эллисона, Бёркетта, Миллуорда и Маспрэтта подобных надежд, похоже, почти не осталось. В общем, все было ясно. Многие свидетели видели их в день мятежа с оружием в руках, хотя никакой активности в захвате судна (в отличие, скажем от отсутствующих Чёрчилла, Куинтала, Томпсона и других) они не проявляли. Шансы их выглядели призрачными, и все четверо понимали это.

Заявление юного Эллисона оказалось самым эмоциональным. Поначалу 20-летний Том достаточно подробно рассказывает о мятеже, причем с любопытными деталями. Так, в частности, он описал внешний вид Флетчера Кристиана: «…Он выглядел как сумасшедший: длинные волосы распущены, воротник рубахи распахнут…». Но в конце письма парень, похоже, совсем расклеился. Читаешь его не очень грамотные строки, и слышишь его горькие всхлипы, и видишь, как на бумагу капают слёзы.

«…я никогда не причинял и не замышлял никакого вреда кому бы то ни было, особенно моему командиру, под чью опеку меня рекомендовал мистер Кэмбл (так Эллисон пишет фамилию „Кэмпбелл“ — Авт.), вест-индский торговец, у которого капитан Блай служил командиром на „Британии“ и „Линксе“, на обоих кораблях. Из-за этой рекомендации капитан Блай много заботился обо мне, и сказал м-ру Сэмюэлу, его писарю, учить меня правописанию и арифметике, и я верю, что он учил бы меня и дальше, если бы не этот случай. Я, должно быть, был очень неблагодарный, если в чем-то действовал против моего командира и благодетеля, так что, благородные джентльмены, вы будете очень добры, если примете в моем случае во внимание, что мне было между шестнадцатью и семнадцатью, не более, когда это произошло. Благородные джентльмены, я оставляю себя самого на мягкость и милосердие этого почтенного суда…».

Заявление Маспрэтта стало самым коротким из всех, всего несколько строк, и самым неожиданным: оружие он взял, оказывается, чтобы отбить судно у мятежников, но больше никто из лоялистов, офицеров или матросов, ничего похожего не сделал. И всё, точка. Портной и помощник кока с «Баунти» (единственный из подсудимых, кроме Хейвуда, кто имел адвоката) словно уже знал, что его защитные показания, в общем, никому не нужны. И что для его спасения в действие уже приведены совсем другие рычаги…