Владимир Коваленко: Боевые паруса. На абордаж!

«А вы не заплатите ему ни гроша, и жалованье младшего алькальда ляжет вам в карман», – это Санчо договорил про себя. На старшего алькальда, дона Хорхе де Теруана, обиды держать не приходится. Если он и урвал десяток-другой набитых свинцом мараведи у Севильи, так не в ущерб делу: за каждое подставное лицо сам хомут тянет. Теперь же и вовсе ловко придумал: взять в подручные, вроде подмастерья, школяра-законника. И платить не нужно, и работы меньше.

Правда, сразу совать школяра – не то что в порт, в район ночлежек – верный способ отбить у молодого человека всякое желание к дальнейшей службе. Грязь, кровь и никакого дохода, кроме жалованья, – такое место у Санчо Эрреры. Попросту оттого, что у обитателей вверенных его попечению кварталов водится разве португальская монета, красная, как жгучий перец. Медь рудников Браганзы, что наступает впереди лиссабонских мятежников, выметая серебро из рук бедняка верней, чем Церковь и казна.

– Санчо, сказать честно, я не хочу, чтоб парень надолго задержался в нашей компании. Но, что поделать, он уже бакалавр права! В шестнадцать-то лет. Взбрелось молокососу посмотреть, что же такое закон, не с точки зрения корпящего над кодексами школяра, а глазами того, кто этим самым законом живет…

– Хотите показать ему пекло? Ну, это ко мне, верно.

Санчо хитро щурится. Пусть дон Хорхе человек разумный и много раз это показал. Но у альгвазила своя голова на плечах имеется. Она и сообразит – нужен ли севильскому порту молодой алькальд или нет.

Утро – понятие растяжимое. Терновый куст явился в присутствие незадолго до полудня, являя собой странный контраст свежести – в одежде, и легкой усталости – на лице. То ли ночь не спал, то ли с утра успел утомиться.

– Вот и хорошо! – Санчо довольно хлопнул себя по лбу. – Будешь ходить с патрулями сразу после сиесты. Время довольно спокойное… Но мало ли что!

Конечно, оставались вечерние и ночные патрули. Но совать неподготовленного человека носом в дерьмо… Тем более от человека этого не пахнет. Ничем, кроме воды и щелока. А нос у Санчо тренированный – не одно дело помог раскрыть, а уж сколько раз уберег брюхо от поноса – и не сосчитать. Бывало, товарищи едят да нахваливают, альгвазил же Эррера нос воротит. Потом всем плохо, но по разным причинам. Товарищи животом маются, альгвазил пытается участок на своем горбу тащить. Ну, теперь знают: носу начальника можно доверять.

Нос говорит – дон Терновник не пахнет ничем, и это подозрительно. А потому его и на ночной обход брать рано. Пусть пока днем поработает. По городскому уставу, конечно, младший алькальд должен выходить в ночную стражу. Очень уж это удобно для стражи, когда и полицейская сила, и судья имеются на месте.

Потому как тюрьма… Нет, тюрьма – это отдельная песня. И ее дону чистюле тоже слушать рано. Пока – пусть походит с младшим альгвазилом да парой стражников по порту днем. Глядишь, и покажет себя. Тогда и будем решать, воспитывать ли в парне отвращение к судебной службе или приучать помаленьку к ее тяготам и радостям.

Дон Диего назначение в дневной патруль по порту воспринял спокойно. А почему нет? Все предметы вычитаны, кроме астрономии, можно и перерыв сделать. Остатки студенты доучат сами, по конспектам. И не выдадут. Магистра свободных искусств де Эспиноса, ставшего неделю назад бакалавром права, они на руках таскать готовы – год с лишком, как он начал вести практики, а там и лекции вводных искусств, и все это время не просто разрешает вести записи на занятиях – читает медленно и разборчиво да переспрашивает, все ли успели записать.

Что до подготовки тезиса к следующему диспуту, так для этого любое время годится. В том числе и патрульное. Меряя шагами широкие грязные улицы – не на пешехода рассчитанные и не на верхового – на разъезд пароконных упряжек, вполне можно слагать в уме, как стихи, статьи, параграфы и пункты. А по сторонам глазеть – зачем? Справа, слева, спереди и сзади – везде стражники. И лужи первыми пересчитают, и на ломовую телегу выругаются, и время достать шпагу обеспечат.

Хватать и не пущщать – их дело. А дело дона Диего – давать санкцию, если что. А то и приговор отвесить здесь же, на улице. Кто не согласен, пусть апеллирует в аудиенсию. [8]

Так что портовый район младший альгвазил изучает больше по шуму и запахам – а это неумолчный грохот ломовых телег, как будто весь город встал на колеса. Везут все: и улов рыбацких суденышек, и пряности Леванта, и хлопок из восточных Индий. Везут все, что должна поглотить Севилья, испробовать на вкус – и отрыгнуть на поживу остальному миру. В самой Испании останется негусто, и даже Мадриду с Толедо придется довольствоваться тем, что ему оставят Лондон и Антверпен, Милан и Неаполь, Генуя и Рим.