Владимир Коваленко - Боевые паруса. На абордаж!

О, горожане сопротивлялись! Мадрид и вовсе восставал. Но король поставил на своем – и вот уж тридцать лет, как в городе не видали моровых поветрий.

Мало веса на голове, мало того, что видно из-за завесы плохо, так она еще и траурная! Ну да, война, веселиться ни к чему. Добрые христиане, живя в беленых домах, ходя по узким кривым улочкам, напевая тягучие заунывные песни, белый цвет продолжают считать роскошным и праздничным. Да какая разница, сколько стоит желудевый сок, которым чернят сукна, и сколько – отбеливание, когда черная накидка ловит, кажется, все лучи, которые солнце посылает на город!

Значит, вставать нужно раненько, пока солнце не кусается. Плескаться в холодной воде, подогретой не по карману, да и эту самой таскать приходится. Рано, слуг еще нет, маме уже тяжело. Потом одеваться. Испанский корсет, рамка из досок – не для Руфины. Своя спина не хуже доски, и грудь с животом тоже.

Вертугаден, рамку из ивовых прутьев и кожаных ремней, приходится к поясу прицепить, иначе при ходьбе туфли будет видно. Считается неприличным! Почему Изабелла Кастильская этой гадости не носила, а почитается за образец нравственности и женского достоинства? А ведь, судя по старым картинам, у нее под юбками если что и есть, так небольшая войлочная подкладка. Чтоб складок не было.

В общем – мавров прогнали, а нравы остались.

Размер кринолина большинство дам определяет исходя из моды – Руфина сделала это исходя из ширины своего шага. Шире – неудобно, в иную улочку и не войдешь. Уже – придется семенить.

Одно у этой штуки преимущество – никто и не догадается, что сложено в карман. Редкий случай: мода принесла полезную штуку. Кошель на поясе – цель для вора. А в карман еще нужно суметь незаметно залезть. Разобраться среди отделений. Не заорать, напоровшись на иголку – она там есть, и не одна. В общем, искусство шарить по чужим карманам воровским миром Севильи еще не освоено.

Платье застегивает мама. Сзади. Пусть это простенькая одежка для рынка, шнуровка спереди, как у служанок, для доньи недопустима. А еще недопустимо показываться на улице без достойного сопровождения.

Тут девушкам, бедным, но благородным, приходится хитрить. Одной ходить нехорошо. Даже вдвоем – не вполне прилично. Нужно сопровождение… Хотя чем в случае, скажем, похищения поможет пожилая дуэнья? Смотря какая? Так наваха в кармане может и у девицы найтись. У Руфины найдется.

Постоянной дуэньи у Руфины нет – и не надо! Для приличий есть жена отцовского помощника по торговым делам. Рынок – тоже коммерция, пусть и маленькая. Другое дело, что та может сопроводить не каждый день.

Так что, раз Руфина идет на рынок, значит, рядом с ней не только сопровождающая, но и Ана де Рибера. Соседушка. Непоседа. Тоже донья. Семейка ее успела сделать обычный для Севильи кульбит: «дед-купец, дворянин-отец, сын-кутила, внуку не хватило». Подружка – правнучка. Доходов нет, родители вбили себе в головы, что дворянину достойно только жрать и спать. То есть воевать и служить государю на статской службе тоже вполне достойно, но на первое не хватает пороху, а на второе – мозгов. Семейство не успело стать настолько влиятельным, чтоб заполучить синекуру.

Приходится сеньорите Ане ходить на рынок с соседкой и общей, на двоих, «дуэньей» – то Руфининой, то своей, да еще радоваться, что хоть куда-то из дому выбралась – гостей в обедневшем доме не бывает, самих де Рибера приглашают редко. Так что сидит, бедняжка, у зарешеченного оконца, ждет жениха. Ана на год старше Руфины. Семнадцать лет – почти старая дева!

Уже назавтра в окошко доньи Аны стукнул камешек. Выглянула, осторожно, из-под мантильи, но сразу: горит надеждой увидеть воздыхателя. Увы ей, под зарешеченным окном соседка и дуэнья. Уже собрались… Прищурилась, увидев на Руфине лучшее платье цвета вороньего глаза. Отменнейшее сукно, но никакой отделки: все деньги ушли на ткань и пошив. Голова завернута в кружево, как у всех приличных дам в этом городе. Подруга уверяет, что на севере не так. Но кому нужен нищий север?

– Доброе утро! Все спишь? А меня мама посылает в Собор. Составишь компанию?

Собор – это центр города. С одной стороны, себя показать. С другой – там без кареты девушку не заметят. Ну, разве в самой церкви. Зато на астурийку оглядываться будут: во-первых, уж больно рослая, во-вторых, у нее сквозь мантилью каштановое просвечивает. Для коренного андалусийца всякие волосы, что не черны как смоль, исполнены неизъяснимой притягательности.