Т. Креве оф Барнстейпл - Федька-Зуек — Пират Ее Величества

В Новом Свете жизнь семьи Креве (права на титул были утрачены, да в Массачусетсе и не принято было кичиться многосложными дворянскими именами) шла, как и у других колонистов пуританских колоний: близость к природе, медленный рост благосостояния, огрубение рук и нравов… Они пахали землю, выращивали овощи и зерно (но все-таки больше овощи), держали молочный скот и разводили птицу, рыбачили… Мясного скота не держали и не охотились: кровь старались проливать пореже и поменьше. Ураган или ливень значили в их жизни куда больше, чем политические новости. Война стояла вровень со смерчем: и то и другое могло разрушить жилище, сгубить урожай и даже унести жизнь — а могло и пройти стороной.

Индейцы налетали, жгли и убивали. Колонисты на индейцев налетали, жгли и убивали. И невозможно было разобраться, кто начал первый и кто виноват. Конечно, индейцы жили тут издавна или даже всегда от начала времен, а колонисты только-только явились. Но им ведь тоже надо было жить. Если Господь даровал им жизнь, им ведь тоже нужно место! А Старый Свет их вытолкнул…

Постепенно семья Креве стала добропорядочной американской бюргерской семьей, которую если что и отличало от иных старожилов Нью-Бедфорда, штат Массачусетс, так это необычайно обильный свод семейных преданий о совсем-совсем иной жизни (кое-какое об этом своде представление вы, читатель, теперь получили из моего краткого пересказа), с родовыми замками и придворными приемами, с секретными миссиями и сражениями, с дворянской спесью и дипломатическими манерами…

Креве стали зваться более по-английски — «Креветами». А семейные предания стали воспринимать как волшебные сказки. И все же… И все же какие-то смутные стремления сохранять связи с той, безвозвратно утраченной, жизнью у моих предков оставались. Вот, скажем, почему они перебрались из Бостона в Нью-Бедфорд? А потому, что южный сосед их рода, Рассел, несправедливо был обвинен в государственной измене Карлом Первым, ему отрубили голову, а когда при следующем короле дело пересмотрели и казненного посмертно реабилитировали, его потомкам в виде компенсации был дарован титул герцогов Бедфордских (они носят его и поныне).

А с началом девятнадцатого века братья Креветы, Эндрью и Роберт, стали заниматься китобойным и зверобойным промыслом. Начинали с гарпунщиков, а кончили долей во владении судном «Сент-Мери оф Маринерс», и доля эта составляла вельбот с четвертью, что немало. А сыновей они послали в море с шестнадцати лет рядовыми матросами, чтоб знали все дело в тонкости и снизу доверху к поре, когда отцы уйдут на покой.

И в 1833 году зверобойный бриг «Сент-Мери оф Маринерс» был захвачен во время занятий истреблением котиков у мыса Лопатка в Охотском море российским патрульным бригом «Посейдон». Добыча и судно были конфискованы, а экипаж, после суда, имевшего быть в Иркутске, сослан в каторжные работы на Усольские соляные рудники, что ниже Иркутска по левому берегу Ангары. Так представители моего рода впервые познакомились с Россией…

Десять лет катал Дик Кревет тачку на рудниках. Потом «за спокойный нрав» был выведен на поселение, местом которого ему определили почему-то татарскую слободу Заисток в городе Томске, Колыванского наместничества.

В Заистоке, расположенном на низинах в пойме Томи, не было ни единого человека, понимающего по-английски. Эуштинцы, тюркоязычное племя мусульман, сливающееся с сибирскими татарами, высланными из-под Тобольска, кыргызы и хакасы — все население слободы. Да еще трое «бухарцев» — торговцев: два бухарских еврея и узбек.

Дик, которого называли, вслед за квартальным, «Ричардом Андреевичем», за год каторги стал постепенно отвыкать от самого себя. Он теперь во сне ругался по-русски, днем крестился троеперстно по-русски, пил водку под соленые огурчики и квашеную капустку по-русски, женился на русской бабе, ядреной вдове тюремного офицера, которого каторжники в штольне завалили глыбой соли. Наконец, он построил избу из лиственничных бревен в обхват. Мало-мало столярничать он умел сызмала, а поднаторел в этом деле и сколотил плотничью артель. Жил он долго и умер аж в 1881 году. Его сын, Евгений Ричардович Кревет (1860-1925), инженер-горняк, женился на дочери мелкого золотопромышленника-«гурана» (забайкальские казаки, не без аборигенской монголоидной примеси). Сын его, на три четверти русский по крови и на одну четверть американец, был авантюристом. Родился он в 1890 году, а умер в 1954. Жил то в Москве, то в Сан-Франциско, то во Владивостоке, умудрился в 1921 году, когда по бассейну Тихого океана гуляли упорные слухи, что РСФСР продает Камчатскую область с молотка, выдать себя за эмиссара Москвы и получить с некоей калифорнийской торговой компании 25 % задатка по этой сделке и благополучно уйти от расправы. Был другом шефа Госполитохраны Дальневосточной республики, позднее заместителя наркома внутренних дел СССР, имевшего звание «КГБ (комиссар государственной безопасности) 2-го ранга» Льва Бельского (Левина), ликвидированного вместе с наркомом Ежовым. Этот джентльмен удачи, в честь которого (сомнительная честь!), именовался Николаем Евгеньевичем Краваткиным в России и Майклом Юджином Креветом в САСШ. Почему Майкл, а не Николас — известно разве что ему самому да Федеральному бюро расследований.