Николай Курочкин-Креве - «Морские псы» Её Величества

Главный государственный секретарь в пору юности Дрейка и лорд-казначей (то есть, говоря по-современному, премьер-министр) Вильям Сесил был во всём сторонником умеренности и разумных компромиссов. «Жизнь на том и стоит, и слава Богу, что наши желания не сбываются, а сбываются одни компромиссы меж желаниями нашими и наших врагов, — считал многомудрый сэр Вильям. — Потому что человек желает — всегда и только — неосуществимого и трудного для жизни. На Земле нельзя б было жить, сбывайся наши желания. Потому что наши желания никогда не учитывают желаний, воль да и вообще наличия других людей. Осуществление желаний — всегда война с теми, у кого были иные желания». А война, полагал мистер Сесил, — дело всегда взаимно невыгодное для обоих её участников, разорительное и глупое средство. И в итоге войны всегда, если разобраться хорошенечко, не страшась до конца додумать каждую свою мысль, в накладе остаются даже и те, кто её вроде бы выиграл...

— Возьмите того же Александра Македонского, сударыня, — втолковывал он одной из фрейлин, любознательной и серьёзной (впрочем, говорилось всё сие в присутствии Её Величества и предназначалось для её ушей). — Что он наделал?

Фрейлины самой начитанной из монархинь шестнадцатого столетия были достаточно образованы, чтобы одна из них без размышлений, сомнений и подсказок, а даже с некоторою обидою на то, что её экзаменуют на слишком уж известном, ответила:

— Известно что: прославил Грецию и сделал её великой державой Древнего мира!

И поймала одобрительный взгляд королевы. Но Сесил ответил:

— Увы, мисс, всё аб-со-лют-но не так! Александр увёл из Греции за славой и добычей её лучших мужчин, весь цвет молодёжи страны. И половину уложил на полях сражений, а другую половину переженил на дочерях туземных князьков. Практически никто из ушедших с Александром не вернулся уж в Грецию. Завоёванных стран хватило для того, чтобы каждый солдат Александра получил поместье и хлебную должность. Греция потеряла целое поколение. Следствием был упадок нравов — не стану объяснять подробно, что значило оставить целое поколение девушек без женихов. В конечном счёте походы Александра обескровили страну и привели её к разрушению! Через полтора века то, что оставалось от великой Греции, было завоёвано Римом. Александр победил не врагов Греции. Он победил Грецию! Зато его победы способствовали обновлению дряхлой Персии...

— Ничего подобного, он Персию разгромил наголову! Уж это всем известно! — возмущённая, подозревая продолжение экзамена, вскричала девица. На что Сесил добродушно и даже не без сочувствия к заблуждающейся фрейлине ответил:

— То-то и оно, что ничего подобного. Александр разрушил состарившееся, застойное, мешающее жить уже и самим персам, государство. Сами они ещё двести лет терпели бы это безнадёжное правление, покуда их не завоевал бы какой-нибудь Тамерлан... К этому моменту они уж не были бы способны возродиться. Но Александр расчистил Авгиевы конюшни многовекового правления. В результате через два века Риму пришлось воевать на востоке с мощными противниками: Сирией, Парфией, обновлённым Ираном — и так шло до халифов, то есть куда дольше, чем Англия носит своё имя!

— Милорд Вильям, вы, кажется, хотите сказать, что доблесть опасна для судеб любой страны? — подала голос из-за книжного пюпитра королева.

— Я хочу сказать — а если удастся, то и внушить, — нечто большее: что любые крайние решения вредны и опасны. А война, возможность проявить доблесть, — именно крайнее решение всегда.

— Видимо, вы правы. Но доблесть и стойкость, мужество и храбрость, героизм и смелость — да почти все лучшие человеческие качества — порождаются войной. Разве нет?

— Нет, Ваше Величество, — твёрдо сказал Сесил. — Война их выявляет. И она же уничтожает тех, кто их проявил.

— Всё равно, война — это так красиво! — сладко вздохнула фрейлина.

— Да, на картинке или издали.

— А вблизи?

— Вблизи? — безжалостно спросил Сесил. — А вы можете вообразить, как, пардон, пахнет поле брани на третьи сутки после блестящей победы? Особенно ежели бой был кровопролитным, а погода — жаркой?

— Фи, милорд! — неодобрительно сказала королева.

— Вот то-то и оно, что «фи». Добавьте сюда вытоптанные посевы и съеденных солдатами коров, сожжённые дома и потопленные с командами корабли, взорванные плотины и изнасилованных женщин...