Виктор Урвачев: На защите московского неба. Боевой путь летчика-истребителя. 1941–1945

В связи с этим следует сказать, что отношение Урвачева к «антиобледенительной жидкости» отличалось своеобразной щепетильностью. Он, как и все летчики, любил после полетов выпить казенного спирта с друзьями-сослуживцами, считая, видимо, это использованием его в «производственных» целях. Вместе с тем не было случая, чтобы он приносил этот спирт домой для, так сказать, личного потребления.

В установленный срок летчик Урвачев лег для переосвидетельствования в Научно-исследовательский авиационный госпиталь, расположенный в Сокольниках. Помнится его рассказ о том, что в госпитале он познакомился с командиром экипажа транспортного самолета Ил-18, который выполнял задание по доставке в одну из африканских стран гуманитарного, как теперь говорят, груза. На аэродроме, где приземлился этот самолет доброй воли, шла стрельба. В разгаре, видимо, была национально-освободительная борьба, которую на поле аэродрома вели между собой группы вооруженных чернокожих людей.

Одна из этих групп подъехала на джипах к экипажу, сгрудившемуся у самолета. Чернокожий предводитель группы грозно спросил:

– Кто такие?!

Командир экипажа выступил вперед:

– Мы привезли дар советского правительства вашему народу.

– Разгружайте!

Командир несколько растерялся и попытался объяснить, что их мало, груза много и вообще у экипажа самолета другие функции. В следующий момент тяжелый армейский ботинок предводителя врезался пониже спины командира экипажа, а в живот ему уперся ствол автомата. Самолет был разгружен экипажем и без дозаправки, на остатках горючего еле дотянул до дома, а командир экипажа слег в НИАГ с «нервным истощением».

Урвачев, в свою очередь, получил в НИАГе заключение: «Годен к летной работе на всех типах транспортных самолетов» , но дальше следовал длиннейший диагноз, в котором попадались только некоторые более или менее понятные для не образованного в медицине человека слова: «Двухсторонний <���…> отит. Нейроциркулярная дистония по гипертоническому типу <���…>» – и, как апофеоз: «Ожирение I степени» – видимо, начальная стадия профессионального заболевания летчиков военно-транспортной авиации. Что поделаешь – сидячая работа.

С начала 1964 г. у пока еще летчика Урвачева около тридцати инструкторских и тренировочных полетов на Ан-8 и Ил-14, облет этих самолетов и Ли-2. Кроме того, в январе – марте полеты на Ли-2 в Воронеж, на Ан-8 – на Украину в Чугуев и Саки, а также четыре перелета на Ил-14 по России, на Украину, в Белоруссию и Казахстан: в Черусти и Горький; на аэродром близ Симферополя – Гвардейск, в Евпаторию и Качу; снова в Гвардейск, Качу, Миргород и Бобруйск; затем в Свердловск и Семипалатинск.

Последний полет Георгия Урвачева состоялся 1 апреля при возвращении на Ил-14 в Люберцы из недолгого перелета в Мукачево, Львов и Киев, начавшегося 31 марта:

«1.04.64, Ил-14, правое сиденье. Киев – Люберцы, 1 полет, 3 часа 08 минут, в облаках 2 часа 30 минут, метеоусловия в период полета: 10–30—600 м, Применение посадочных систем: заходов – 1, посадка – 1».

Цифры «10–30—600 м» свидетельствуют, что последнюю посадку летчик Урвачев выполнил при 10-балльной облачности с высотой нижней кромки облаков 30 м, что ниже установленного для летчиков первого класса минимума – 60 м, и при горизонтальной видимости 600 м – почти на пределе этого минимума – 500 м.

Как следует из летной книжки, командир экипажа Урвачев в этом полете находился на правом сиденье – месте второго пилота. Возможно, это связано с правилом, по которому при посадке в сложных метеоусловиях второй пилот ведет самолет по приборам системы посадки ОСП, а первый – «ищет землю», то есть пытается визуально обнаружить земную поверхность. Увидев ее, он берет управление на себя. Однако при метеоусловиях, которые были в тот день, вряд ли оставалось время для передачи управления. Наиболее вероятно, что Урвачев пилотировал самолет по системе ОСП и сажал его.

Вскоре после этого он опять прошел в НИАГе медицинское обследование. По его результатам 3 июля 1964 г. приказом министра обороны СССР полковник Урвачев был уволен в запас «по невозможности использования по состоянию здоровья <���…>. Выслуга лет в Вооруженных Силах календарная 25 лет 4 месяца, в льготном исчислении 42 года 1 месяц» . Приказом НИИ ЭРАТ он был исключен «из списков личного состава института и всех видов довольствия с 21.07.64» .

Тем временем в НИИ ЭРАТ ВВС в мае 1964 г. вместо СИАЭ была сформирована эскадрилья летающих лабораторий: одиннадцать – на Ан-12 и семь – на Ил-14. Затем эскадрилью вывели из состава института, она стала 21-й отдельной эскадрильей летающих лабораторий и перебазировалась в Кубинку, где ее самолеты Ил-14 были заменены на Ан-26. Дежурные экипажи летающих лабораторий по неделе находились в часовой готовности вылететь в любую точку на место летного происшествия или катастрофы. Необходимо было только дождаться сотрудников НИИ ЭРАТ, для оперативной доставки которых из Люберец в Кубинку и обратно на вооружение эскадрильи поступило два вертолета Ми-8.