Виктор Баранец - Честь мундира. Записки полковника

Перед застольем среди снующих вокруг столов официантов с наполеоновским видом прохаживался старенький отставной генерал-майор в помятом кителе. Когда он проходил мимо меня, на отлоге его воротника и на погонах я замечал белую пудру перхоти. За глаза офицеры Генштаба с ухмылкой называли его «колбасным генералом», – ходили слухи, что этот «полководец официантов» отменно обслуживал высшее военное начальство еще со своих капитанских времен и благодаря этому дорос до высокого звания. Поговаривали, что бывший министр обороны маршал Антон Гречко особенно обожал домашнюю украинскую колбасу, приготовленную этим тыловиком. Впрочем, иные офицеры тоже бывают отменными сплетниками.

Генерал давным-давно был уволен, но даже после выхода на пенсию умудрился остаться в хозотделе на какой-то хлебной провиантской должности, продолжая с тем же упоением командовать сервировкой столов. У него были глаза хитроглазой вокзальной буфетчицы.

После праздничной речи министра и вручения подарков ветеранам, как водится, – по пять капель. За Победу, за Победителей.

Но почему-то не лезла в глотку водка. Что-то противоестественное чувствовалось мне в этом совместном застолье старых и молодых генералов и полковников. Сидели рядом герои непобедимой и легендарной, спасшие страну от нашествия фашистов, – и мы, не сумевшие в 1991-м спасти Советский Союз от одурачившей народ ельцинской шайки политических шарлатанов.

Из одной бутылки пили водку фронтовые полководцы, славно гнавшие гитлеровские орды от Москвы до Берлина, – и «герои» расстрела депутатов Верховного Совета осенью 1993-го (вот таким в центре столицы было первое «боевое крещение» армии демократической России). Из одной глубокой тарелки официант серебряной ложкой добывал жирные соленые грузди для стратегов, победоносно бивших разных там Гудерианов, Паулюсов и фон Боков, – и для тех, кто зимой 1995-го бездарно терял целые бригады, загнав их в огненные горловины узких улиц Грозного, где чеченцы играючи сжигали гранатометами наши танки и бэтээры.

Наверное, в тот момент не только я чувствовал себя непутевым сыном, промотавшим дорогое наследство отца-фронтовика.

Когда уже был потерян счет тостам во славу именинников, и в шумном хмельном гомоне невозможно было услышать, о чем из дальнего конца зала сквозь сигаретный дым лопочет очередной нетрезвый выступальщик, мой сослуживец-полковник сообщил, что тостующий предлагает выпить за преемственность боевых традиций.

Увидев, что рюмка моего соседа – гренадерского роста генерал-полковника артиллерии, – не наполнена, я схватил бутылку «Распутина». Но в этот момент генерал накрыл рюмку ладонью и угрюмо буркнул:

– Я такие тосты не пью. Огоньку позволь.

Мы закурили. Генерал первым нарушил неловкую паузу:

– Как служится, полковник?

– Да в целом нормально…

– А как у тебя с совестью?

– Вы о чем, товарищ генерал?

– Я тебе не товарищ. Это Грачев тебе товарищ…

Встреча двух поколений защитников Родины грозила перерасти в колючий диспут среди молочных поросят и осетрин, а также бутылок с водкой и коньяком.

– Что вы сделали с нашей армией, полковник? – суровый прокурорский голос генерала обжег мне душу.

Я не знал, что ответить. Хотя был бы на месте этого седого генерала офицер не такого возраста и чина, я бы наверняка нашелся как достойно ему «врезать» за эту его дерзость, похожую на обвинение. Но ситуация для этого была неподходящей. И пока я лихорадочно обдумывал, как бы мне потактичнее уклониться от лобовой атаки собеседника, тамада с другого конца длинного стола прокричал сквозь балаган:

– Слово предоставляется генерал-полковнику Городецкому… почетному гражданину Ленин… Санкт-Петербурга и Харькова…

Хмельной офицерский гомон затих.

Мой собеседник встал, резко встряхнул головой, застегнул китель и буркнул мне:

– Налей!

Я налил.

– Мой тост очень краток, – громким и четким командирским басом с наждачной присыпкой объявил генерал. – Предлагаю выпить за нашу великую Советскую Армию!.. Не чокаясь!

После некоторого замешательства ошарашенная такой концовкой тоста военная публика в кладбищенской тишине и как-то нерешительно проглотила водку и коньяк, не сталкивая на весу рюмки и фужеры. Там и тут послышалось негромкое, будто на поминках, бубнение офицеров. Молодые полковники с какой-то опаской поглядывали то на Городецкого, то в ту сторону праздничного стола, где восседала «знать». А на лице «колбасного генерала» было такое выражение, словно он глотнул кипятка. Он тоже с панической настороженностью глядел в сторону «президиума» застолья, где на погонах нескольких высших офицеров во главе с министром желтели звезды генералов армии. В тот же миг «колбасный генерал» подал знак официанту в углу зала и тот «врубил на всю катушку» магнитофон, – зал накрыли бравурные звуки «Дня Победы».