Фернан Кайзергрубер - От Северского Донца до Одера. Бельгийский доброволец в составе валлонского легиона. 1942-1945

Перебирая их, я переживаю множество других воспоминаний, хранимых этими старыми трогательными архивами. Порой мне приходится обращаться к ним, дабы уточнить некоторые детали и даты. И еще у меня есть маленькая дубовая шкатулка, не законченная, потому что мой друг К. Снель (имя, аналогичное немецкому schnell – «быстрый») был самым медлительным работником в Беверло; но, кроме того, замечательным товарищем и прекрасным мебельщиком. Да простит он меня за то, что говорю об этом сегодня, но я ждал этого момента 45 лет! Ведь скажи я ему это тогда, то он бы и не взялся за работу. Чтобы успокоить его, скажу, что всегда глубоко уважал его.

Так монотонно текли дни, недели и месяцы, однако был день, точнее, два «дня открытых дверей» в CROP. Но не поймите меня неправильно: «дни открытых дверей» были не для всех. Только нашим родным разрешалось приходить сюда, любоваться, а также покупать работы и творения наших мастерских. Что дает возможность ходить под руку с дорогим тебе человеком и даже положить ей руку на плечо, поскольку совершенно очевидно, что этот дорогой человек в большинстве случаев принадлежал к противоположному полу. Можно тайком, всего лишь на мгновение, обнять ее за талию, но стоп! Ни шага дальше! Однако это ужасно – после четырех с половиной лет заключения и почти шести лет с нашего последнего поцелуя! И все же она держит себя в руках, я тоже; да и разве я смог бы поступить иначе? Во всем этом только ее заслуга. Относительно «дней открытых дверей» я припоминаю одну неприятную сцену, при которой я присутствовал и хотел бы остаться молчаливым свидетелем. Вот почему я не привожу даже инициалы этого товарища по несчастью, чтобы не смущать его. Могу только сказать, что он служил fourrier – унтер-офицером-квартирмейстером. Как и у всех нас, у него имелась посетительница. Его мать. Конечно, она мало походила на модель или обладательницу «Приза за элегантность», но это была его мать. Она произвела его на свет лет в двадцать, не более! И по всему было видно, что он стеснялся своей матери, явно сравнивая ее с другими. Он держался от нее на некотором расстоянии, хотя никто не запрещал ему взять ее под руку или даже обнять! Что до меня, то я испытывал за него такой стыд, что даже столько лет спустя не смог забыть об этом случае, о его возмутительном отношении к матери. Я просто обязан был сказать; меня это так сильно потрясло, что я не мог смолчать. Понятно, что в таком замкнутом обществе подобные вещи затрагивают людей куда сильнее, чем где-либо еще, а что до него… она по-прежнему осталась его матерью и приходила навещать его!

На следующий день плакат извещает нас о предстоящей лекции «Леопольд II и Бельгийское Конго» Г. Родиуса, бывшего члена Сопротивления. Я был потрясен. Ведь Г. Родиус близкий друг моих родителей, всей нашей семьи. Кроме того, очень давний друг. Они познакомились в «колониях», естественно не в Меркспласе. И он никогда не терял с ними связь, как и я не забывал о нем. Будучи членом Сопротивления, он не принадлежал к числу тех, что вступили в него «в последний момент». И занимался «разведкой», но никак не убийствами. Он имел право на собственные идеи, не меньше, чем я, и это не мешало нам уважать друг друга. Он ни разу не сказал ничего дурного о моем отце. Он не из тех, кто убивал наших сограждан, женщин, детей, родителей легионеров или пожилых людей, не из тех, кто бахвалился, расхаживая с вооруженными до зубов группами по 10 человек, чтобы после ухода последнего немецкого солдата арестовывать детей за то, что они состояли в Jeunesse, рексистском молодежном движении!

Я был рад неожиданно подвернувшейся возможности повидаться с ним. Если бы не эта встреча, я не знал бы, где искать его, и, отчасти из гордости, никогда не решился бы поговорить с ним. Поскольку мы встретились случайно, то у меня не было причин не напомнить о себе. Я знал, что не поставлю его в неловкое положение. В день лекции мне удалось найти местечко на скамье прямо у центрального прохода через зал. По окончании лекции лектор, в сопровождении начальника тюрьмы и его свиты, направился через проход к выходу. Чтобы меня не схватили слишком рьяные охранники, я подождал, пока Г. Родиус не окажется в пяти-шести шагах от меня. И лишь тогда встал и сделал шаг в его сторону. Он и сопровождающие его лица остановились, слегка удивленные и явно озадаченные тем, что мне могло от них понадобиться. Я немедленно представляюсь Г. Родиусу. Небольшое замешательство, и он обнимает меня, берет за плечи! Теперь пришел черед остолбенеть его компаньонам! Первым порывом начальника тюрьмы, когда он увидел мое приближение, было оттолкнуть меня в сторону. Вдобавок к представителям наших «властей» в лице начальника тюрьмы и его заместителя здесь находился советник Ханссен и другие члены Службы переобучения, трудоустройства и опеки. Позади меня стоял заключенный, который был знаком с лектором по Африке и тоже надеялся поговорить с ним.