Николай Хохлов - Ликвидатор с Лубянки. Выполняя приказы Павла Судоплатова

Он покосился в мою сторону, но я молчал. «Карасев» ловко провел машину через запутанные извилины дороги, прорезающей небольшой городок, и, когда мы снова вылетели на шоссе, продолжал:

– Я бы на вашем месте бросил работу с НТС. Кого они представляют собой? Кучку эмигрантов, которые цепляются за прошлое. Мне кажется, что моя служба нашла бы применение вашим способностям. Как-никак мы представляем государство. Большое и сильное государство. И действуем, во всяком случае, умнее и ближе к реальной жизни, чем ваши работодатели.

Я понимал, что спорить с ним бесполезно. Пожалуй, его разговор со мной, при всей возможной искренности его размышлений, отражал не столько личную точку зрения «Карасева», сколько косность и слепоту ведомства, в котором он служил. Да, дистанция между нами слишком большого размера… Но хоть что-то становится понятно. Значит, не поверили не только мне. Не поверили в основном НТС. Поведение Леонарда стало более ясным.

Мы зашли в пансион, где я жил до злополучного понедельника. Я расплатился с хозяйкой из денег, которые у меня были в чемодане, и сказал, что уезжаю из Германии. Потом «Карасев» повез меня обратно в лагерь. По дороге я подумал, что, может быть, есть смысл поговорить с ним как с разведчиком и обратить внимание на некоторые элементарные истины. Теперь уже я произносил монолог:

– Давайте предположим, что вы правы и все рассказанное мной – мистификация, подстроенная НТС. Но не правильнее ли тогда стараться разоблачить меня при первой возможности? Вот я заявил, что у меня встреча с двумя агентами. Речь идет о Франкфурте. От лагеря пятнадцать минут на автомобиле. Я утверждаю, что они должны были сегодня прийти и принести квитанцию из вокзальной камеры хранения. Я рассказываю вам фантастические сказки об электрическом оружии, запрятанном в аккумуляторе и лежащем в этой вокзальной камере. Не проще ли немедленно доказать мне, что я лгу? Послать каких-то наблюдателей к месту встречи или даже привезти меня туда, чтобы я сам увидел, что никаких агентов нет?

«Карасев» задумался, а потом спросил неуверенно:

– Когда, вы утверждаете, должна быть эта встреча?

– Сегодняшняя встреча уже пропущена. Она намечалась на двенадцать часов дня, на отрезке улицы Фридрих Эберт. Но агенты обязаны прийти и завтра. На то же место и в тот же час.

«Карасев» задумался и потом сказал:

– Хорошо. Может быть, есть смысл попробовать. Я доложу начальству. Когда мы приедем в лагерь, дайте мне описание этих людей и условия встречи.

– Я это сделаю с одним условием. Вы предупредите ваше начальство, что если эти люди будут арестованы, советская разведка немедленно поймет, что произошел провал. А ведь если агенты действительно существуют, то возникает возможность, что и остальное, рассказанное мною, – правда. Вашей службе стоит над этим подумать. Я гарантирую, что агенты придут на место встречи и послезавтра. Я мог бы встретиться с ними под вашим наблюдением. Незаметным, конечно. Вы получите оружие и доказательства, что ваши специалисты по Советскому Союзу не стоят ломаного гроша.

Последние слова заставили «Карасева» улыбнуться. Остаток дороги он о чем-то напряженно думал, а когда мы приехали в лагерь, сразу попросил продиктовать ему описание агентов и условия встречи. Потом уехал, обещав дать ответ вечером. Вечером он, действительно, появился, но лицо его было расстроенным:

– Мои коллеги отказываются вам верить. Говорят, что все – выдумка НТС. Я один ничего не могу сделать. Есть только одна небольшая надежда. Я попробую попасть на прием к большому начальнику. Ничего не обещаю, но попробую…

Такие действия не были уже похожи на «карасевых». Я подумал, что моя аналогия, может быть, и не была особенно удачной. Тут же, как бы угадав мои мысли, американец сообщил мне, что его зовут Биллом.

Билл оказался настойчивым и более дальновидным, чем его коллеги. Он добился приема у начальства и торжествующе заявил мне в четверг утром:

– Ура! Едем на встречу с вашими агентами. Но смотрите, если вы меня обманываете, скажите лучше сейчас. Иначе я здорово на этом деле погорю…

Я мог ответить ему только одно:

– Если с агентами ничего не случилось, они будут там.

Ровно в двенадцать часов я подошел к афишной колонке на Фридрих Эберт штрассе. Отсюда начинался кусок улицы, намеченный мною несколько дней тому назад для встречи. В трех метрах от меня маячила фигура незнакомого человека. Я понял, что он – «наблюдатель» из американской разведки. Достаточно было посмотреть на его костюм и манеру держаться. Это было плохо. Американец не отставал от меня, и агенты могли заметить, что я не один. Я пошел побыстрее, чтобы оторваться от «наблюдателя», но получилось как раз наоборот. Он удлинил шаги и подошел совсем близко. Единственное спасение было, наверное, в том, чтобы не обращать на него внимания. Я подошел уже к середине квартала. Агентов не было. Пять минут первого, четверть, двадцать минут. Ни Франца, ни Феликса не было видно. В половине первого я повернул обратно и зашагал к машине Билла. Столько горечи и злости подступило вдруг к моему горлу, что, сев в машину, я высказал Биллу в кратких, но бесцеремонных фразах мое откровенное мнение об американской разведке. Он растеряно молчал. Наверное, не столько грубость и резкость моих слов поразили его, сколько сам факт, что агенты не появились. Очевидно, втайне он мне уже успел поверить и теперь раскаивался. Мы молча сидели в машине еще минут десять. Билл чего-то ждал. Кто-то открыл дверь и сказал Биллу несколько слов по-английски. Он расцвел и радостно обратился ко мне: