Пётр Поплавский - Под кодовым названием Эдельвейс

— Что вы! Очень предупредительный молодой человек…

— Курите? Отличные болгарские сигареты.

— Простите, но у нас в семье никто не курил. Правда, отец в молодости, слышала я, любил побаловаться трубкой, но после ранения ему категорически запретили курение.

— Тогда позволите мне закурить?

— О, разумеется! Вы хозяин, а к табачному дыму я привыкла — господин бургомистр и его полицейские курят, не спрашивая разрешения. Да еще противную махорку! А у вас, наверное, ароматные и приятные…

— Высшего качества, — заверил Хейниш и щелкнул зажигалкой. Он закурил и прищурился, словно бы от седоватого дымка. — Так вот, объясните мне, почему и как вы очутились здесь?

— Но ведь меня привез сюда ваш адъютант! — удивленно подняла на него глаза Кристина. — Я считала — по вашему приказу…

— Я, вероятно, неточно выразился. Не об этом речь, фрейлейн. Поэтому повторяю: почему и как вы оказались в нашем городе?

— Не понимаю, господин майор, — явно растерялась Кристина.

— Штурмбанфюрер, — поправил ее Хейниш. — Майор — это армейское звание.

— Стыдно сказать, но я все еще не очень разбираюсь…

— Вскоре будете разбираться… Вы родились в Галиции, не так ли?

— Да, господин штурмбанфюрер.

— И жили там?

— Все время…

— Тогда почему же оказались здесь, на Северном Кавказе?

— Если вас интересует это, то пожалуйста… История моя короткая, как и жизнь… В Галиции мы жили в немецкой колонии Найдорф, поблизости от Дрого- быча. Оттуда нас всех вывезли в Россию. Сначала уверяли, будто повезут к немцам Поволжья, а потом решили перебросить еще дальше — в глухой угол Казахстана. Под Шелестевкой, Ростовской области, наш эшелон попал под бомбы самолетов. Там погибла… моя мама, — Кристина торопливо вытащила шелковый платочек с вышитыми готическими инициалами «К. В.» — Там моя мама и похоронена, в общей могиле.

— Я надеюсь, вы понимаете, фрейлейн, что в вашей трагедии виновны не немцы, а большевики, которые отрывают людей от родных мест и домов, — осторожно заметил Хейниш, внимательно наблюдая за выражением лица девушки, — Более того, насколько мне известно, поместье Найдорф не задела ни одна немецкая пуля. Даже случайная. Там сейчас военный госпиталь.

— Мы и не хотели ехать, но нас принудили. Сначала отобрали все нажитое, а потом и самих загнали в вагоны.

— Успокойтесь, фрейлейн, — Хейниш поднялся, подошел к сифону. — Выпейте стакан минеральной воды. Охлажденная!

— Благодарю, господин штурмбанфюрер. Вы очень внимательны.

— Теперь вы имеете полную возможность вернуться домой.

— О, я думала об этом. Но мне было бы там очень грустно и тоскливо — ни родных, ни знакомых… А каждая мелочь напоминала бы мне моих несчастных родителей… Я и от эшелона пошла куда глаза глядят… Некоторое время жила и работала мобилизованной на хуторе колхоза имени Калинина Ростовской области. Потом снова принудительная эвакуация, бегство людей. Жутко вспомнить… Только мой верный пес не оставил меня и защищал от злых людей. Так вот я и очутилась здесь… К счастью, — она вдруг оживилась, — немецкие танки двигаются быстрее, чем неповоротливые коровы. Ганки опередили нас еще в степи. Все, кто направлялся в большевистский тыл, панически разбежались кто куда. Скотину покинули на произвол судьбы… А я направилась в этот, теперь уже немецкий, город и сразу же пошла в комендатуру. Заместитель коменданта Функеля герр Мюллер отнесся ко мне весьма благосклонно и немедленно обеспечил хорошей работой в бургомистрате. Я ему очень благодарна — это по — настоящему благородный и отзывчивый господин…

— Но почему же вы так торопились устроиться на работу? — щурился за дымком Хейниш.

Кристина Бергер печально взглянула на него и с горьким упреком сказала:

— Я вижу, вы меня в чем‑то подозреваете, господин штурмбанфюрер? — Слезы у нее высохли, и она даже с некоторым вызовом посмотрела на Хейниша. В ее глазах вспыхнуло неприкрытое возмущение, но штурмбанфюрер старался его не замечать, — Неужели? — и глаза ее увлажнились.

Он непринужденно хохотнул:

— Вы начинаете мне нравиться, фрейлейн! Боже мой, какой глупец берет в разведку очаровательных девушек? Красота — это особая примета, которая каждому бросается в глаза, а значит, опасная. Разведка — дело сереньких и неприметных людишек.

— А Мата Хари? [6] Мата Xари — подлинное имя Маргарита — Гертруда Целле; голландка, воспитывалась в Индии, освоила там профессию танцовщицы буддистского жанра. В Европе ее знали как талантливую артистку и необычайно красивую женщину. В 1917 году в Париже осуждена военным судом на смертную казнь как немецкая шпионка. — запальчиво возразила Кристина. — Я читала, что она была ошеломляюще красива.