Пётр Поплавский - Под кодовым названием Эдельвейс

— Необходимые справки наведены. Весь материал подготовлен.

— Отлично! Ознакомьте меня с ним немедленно. Все свободны!

Через минуту Хейниш уже неторопливо листал документы из досье на Кристину Бергер. Сначала — фото. Фас. Профиль. В полный рост.

— Ив самом деле, симпатичная особа. Образцовый нордический тип лица. Или не так? — заметил Хейниш Майеру. — Обращаю внимание: это один из мотивов (хотя и неслужебный), вследствие которого Кристина желательна в СД. Поэтому и проверка проходит не «по всей форме». Если ей придется работать с Шеером, гауптману останется только благодарить. Но за такую девушку, — он щелкнул пальцами, — одной благодарности мало… Внешне — действительно клад!

— О, да! — охотно согласился рыжий Вилли. — Красива. Двадцать лет. Не замужем. Кажется, сердце еще не занято. Свободно владеет языками — немецким, русским, украинским. Последний распространен и среди определенных слоев местного казачества.

— Выходит, для нас она действительно находка?

Унтерштурмфюрер ответил сугубо по — служебному:

— Похоже на то. Отец ее — немец, истинно арийского происхождения, родом из Штутгарта. Воевал на восточном фронте во времена первой мировой войны. Тяжело раненный, попал в плен к русским. После войны женился на немке, дочери австрийского колониста чистой нордической крови. Все время проживал в Галиции, бывшей колонии Австро — Венгерской империи. Когда пришли большевики, не решился репатриироваться, так как не хотел оставлять на произвол судьбы довольно большое мясо — молочное хозяйство. Ошибся в своих расчетах: перед самой войной был репрессирован советской властью как кулацкий элемент с конфискацией всего имущества в пользу колхоза.

— Посылали запрос в Штутгарт?

— Да. Из тамошних архивов известно, что герр Бергер владел небольшой кофейней, которую продал, уходя на фронт.

— Почему не поручил присмотр за кофейней родным, как это делали и делают другие?

— Он осиротел еще юношей, господин штурмбанфюрер. Был в семье единственным сыном. Никаких других родных в Штутгарте не имел. Возможно, поэтому и не вернулся на родину.

— Понятно. А какие вести из Галиции?

— Теперешняя судьба Бергера неизвестна. Однако нам удалось разыскать несколько семейных фотографий. Вот они. К сожалению, Кристина на них — лишь в трехлетием возрасте. Пухленькая, белокурая малышка. Других фотографий нет.

— Хорошо! — складывая фото в конверт, проговорил Хейниш. — А сейчас, Вилли, езжайте за Кристиной Бергер. Я жду! И еще одно: пусть мне дадут из архива несколько фото, любых мужчин и женщин…

— Уже сделано, шеф. Они — в папке.

— О, Вилли! — только и мог одобрить Хейниш.

* * *

В бургомистрате этот предусмотрительный эсэсовец с густыми и яркими веснушками, светлыми, почти белыми бровями над неожиданно темными глазами, но зато с классически нордическими чертами лица — высокий лоб, что переходил в прямой, крупный нос, запавшие глаза, узкие аскетические скулы, подпертые несколько тяжеловатым подбородком, — повел себя странно. Он не выбрасывал вперед правую руку и не выкрикивал «хайль!», не щелкал каблуками, не задирал спесиво при каждом слове, будто норовистый конь, голову, прикрытую черной фуражкой с серебряным черепом и берцовыми костями крест — накрест.

— Добрый день! — вежливо поздоровался он, обращаясь к Кристине. — Любит ли фрейлейн кататься в автомобиле?

— Смотря с кем, господин офицер, — в тон ему, едва заметно кокетничая, ответила Кристина Бергер, разглядывая немца.

— Сейчас — со мною… Разве мы не пара? Яркий рыжий с яркою блондинкой… Картинка! К тому же у меня чудесный «опель — капитан» с мощным мотором. Блестящий! Лакированный!

— А если я откажусь?

Вилли Майер притворно огорчился, а потом, словно осененный счастливой мыслью, радостно сообщил:

— Ваша правда — машина у меня служебная, не для частных поездок. Но, фрейлейн, кто обратит на это внимание? Ведь ваш строгий костюм очень напоминает форму люфтваффе!

— Тем не менее это не достаточное основание… Зачем я вам нужна?

— И об этом спрашивает красавица! — артистически изумился Вилли и шутливо заметил: — Иди со мной, и будет бог с тобой… — Но сразу же стал серьезным: — Едем, фрейлейн. Это — приказ! Зря теряем время, а нас ждут… Кстати, меня зовут Вилли. Точнее — унтерштурмфюрер Майер.

— Господин офицер, — уже в машине спросила Кристина Бергер, — могу ли я узнать, куда вы меня везете?

— На допрос, фрейлейн, на допрос! — весело оскалился эсэсовец, словно сообщая превосходную новость.