Игорь Гергенрёдер - Украина в Берлине

— Почему?

— Он мне не нравился, — говорит она то, что не вяжется с её отзывом о нём.

Мне это непонятно, но я не лезу с расспросами. А она рассказывает, как прыгала с парашютом, работала в милицейской администрации, и там её научили стрелять из пистолета. Я любопытствую, каково было в милиции мужское окружение. Она вспоминает милиционеров, которые желали её благосклонности, и вдруг преподносит эпизод. Милиционер заскочил к ней в кабинет, куда-то спеша, попросил дезодорант. Оттянув рукой брюки и трусы спереди, он другую руку с баллончиком запустил под них, опрыскал свои гениталии и убежал.

— Моим дезодорантом! — произносит Оксана со смешливым возмущением.

Я приказываю себе устраниться от выводов, делаю большой глоток пива — благо, есть ещё бутылка.

Пора домой. Оксана перескакивает с аллеи через ограду в траву, срывает жёлтые цветы бессмертника. Проезжающий по аллее велосипедист затормаживает, разражается тирадой: здесь нельзя ничего рвать! Оксана, не зная немецкого, но догадываясь, о чём базар, как ни в чём не бывало добирает цветы до хорошего букета, а я говорю человеку: не надо придираться, цветов здесь много. Он адресует нам излюбленное немецкое ругательство со словом во множественном числе, означающим «анал», и укатывает.

Оксана дома поместила цветы в кувшин с водой, но они, в отличие от ромашек из парка Сан-Суси и вопреки своему имени бессмертник, скоро увяли.

Огибаем дворец Шарлоттенбург, перед нами под июльским небом блаженства — широкая, с клумбами посреди и фонтаном, аллея дворцового парка, которая оканчивается спуском к озеру. Мы сворачиваем влево на узкую укромную аллею, ведущую в сторону Мавзолея, где покоится в саркофаге королева Луиза. Сколько птиц кругом: зяблики, синицы, дрозды. Радостно звенящая разноголосица. Проскочила белка от дерева к дереву.

После посещения Мавзолея моя спутница молчалива, она останавливается перед особенно старыми деревьями образцово ухоженного парка. Окидывая взглядом лужайку, говорит:

— Я хочу к воде.

Деревянный с толстыми тёсаными перилами мостик над протокой. Мы на островке. Узкая дорожка меж кустов, что стоят стенами, загибается влево, и мы оказываемся в уютном местечке перед небольшим литым бюстом королевы Луизы. Оксана очарована, прикасается пальцами к бюсту. В эти минуты не хочется говорить.

Возвращаемся с островка на аллею. Выгнутый мост за озером над его узкой частью. С моста дворец Шарлоттенбург открывается во всём своём размахе вширь. Потом мы кружим вокруг бело-голубого, под зеленоватым куполом, Бельведера — высокого, в виде башни, чайного домика с чертами барокко и неоклассицизма.

Наша приятная прогулка продолжается, пересекаем луг. Вон ещё одна протока. Облюбовав пни под плакучими ивами у воды, располагаемся здесь с бутербродами и пивом. На другом берегу цапля высматривает в воде добычу — сколько хищности в позе.

Мы рассуждаем о том, как тут всё натурально, сколько тихой радости. Оксана говорит:

— Лучше только море! Я так люблю море!

Ещё до развода она с семьёй отдыхала в Египте на Красном море. Я слушаю, как тепла и чиста была вода, пляж песчаный, дно понижается постепенно — удобно для детей. Номер отеля неважный, но кормёжка годится, после основных блюд — разнообразие фруктов, мороженое нескольких сортов. В магазинчиках рядом с отелем — ловкие продавцы-арабы.

— Услышат, как кто-то кого-то назвал по имени, и тут же к нему по имени — стараются товар всучить.

Она, вспоминая, смеётся. Конец рассказа эмоционален:

— Я люблю получать удовольствие от жизни!

Возвращаемся к дворцу вдоль клумб: герань, бегонии, гортензии, розмарины. Не один раз я хотел купить Оксане цветы, но она останавливала:

— Нет, не то!

Был момент, когда она проговорила с ноткой чего-то затаённого:

— Я люблю голубые ирисы. — И добавила тоном, не терпящим возражений: — Я скажу, когда мне их подарить.

О народном парке Рееберге, который мы застали после дождя, Оксана, оглядывая окружающие нас сосны, говорит:

— Самый настоящий лес!

Нагулявшись по нему, поглядев на косуль на отведённом им поле с рукотворными горами, попадаем в дачный городок. Оксана заинтересованно осматривает домики на засаженных деревьями и кустами участках.

— Дачи прямо в самом Берлине! Сколько может стоить вот эта? — показывает рукой.

— Тысяч пять.

— Недорого, — произносит она в размышлении.

Мне видится наше будущее, в котором присутствует дачный домик.