Владимир Шнайдер - Ненастье

Есть правда в городе человек, который с одной стороны вроде бы родственник, а с другой — нет. Это как посмотреть. Брат тётушкиного мужа. Так-то как будто родня. Но если учесть, что сама тётушка доводится Слёзушкину троюродной, а её муж оказался на погосте задолго до его приезда в город, то получается, Слёзушкин ему — барской курицы племянник.

Встав на крыльце и посмотрев вдоль улицы, Слёзушкин печально вздохнул. Так он делал с весны, всякий раз как выходил из дома. И причины тому, на его взгляд, самые объективные. Когда он приехал, вернее пришёл в город, эта улица была одной из самых чистых и красивых. Вдоль неё росло много сирени, молодые тополя, кое-где бёрезки.

От начала и почти до самого конца — дощатые тротуары, водоотводные канавы. В любую погоду можно было пройти, замочив только подошвы. Домики все опрятные, ухоженные. Чувствовалось, что живут в них настоящие хозяева. В чистоте и порядке содержали улицы несколько дворников. А теперь, как говорится, без слёз и вздоха на неё не глянешь. За год она стала неузнаваемой: тротуары растащили, тополя и берёзки большей частью повырубали; водоотводные каналы где пообрушились, где их завалили мусором и хламом. Вода по ним больше не уходит, а стоит лужами по всей улице. Дворники еще по осени исчезли по одному и быстро. Оставшись без их хозяйского глаза, улица быстро стала тем, что обычно печалит взгляд любящего чистоту и порядок человека. И, как следствие беспризорничества, на улице, кроме мусора и хлама, нередко стали появляться и порой лежать подолгу дохлые птицы или кошки с собаками. Убирать-то некому.

— Доброго здоровьичка тебе, Поликарпыч!

От неожиданности Слёзушкин вздрогнул. Рядом остановилась жена церковного старосты Аграфёна Демьяновна. Будучи малорослой, да ещё и горбатенькой, она посмотрела на Слёзушкина снизу, слегка повернув голову набок.

— Што-то тебя, Поликарпыч, давненько, ни на утренней, ни на вечерней не видать. Забывать стал церковь под старость? Негоже то, негоже. Вам с Ксенией-то хошь и нечо замаливать, а всё ж таки, в церкви бывать надо.

— Ваша правда, Аграфёна Демьяновна, — согласился Слёзушкин. — Со святого Кондрата в храм ногой не ступал. Скоро уж две недели сравнятся. Затянули дела мирские так, что вздохнуть некогда. Чуть свет в лечебницу, по глубокой тьме домой. Болеют людишки нынче, страсть как много. Лихолетье сказывается. А вот лечить-то нечем, прям беда! Хорошо ещё Карл Карлович не особо бедствует. Кстати, ушко-то ваше как, больше не стреляет?

Старостиха улыбнулась и мотнула головой.

— Слава Богу, помогло твоё снадобье.

— Лекарство, капли, — поправил её Слёзушкин.

— Всё одно, — махнула та рукой. — Ну, а тебе дай Бог здоровья. Ну да ладно, зашепталась я с тобой, побегу. А ты кланяйся от меня Степановне-то. Скажи, мол, выпадет минутка, забежит почаёвничать. Да про церковь не забывайте.

— Непременно.

Проводив старушку взглядом и раскрыв старенький, купленный с рук по случаю для интеллигентного вида зонтик, Слёзушкин направился в сторону лечебницы.

Ветер стал стихать, а дождь усиливаться. Был десятый час утра, а от дождя и затянувших небо туч, казалось, приближается вечер.

Со стороны станции донёсся гудок паровоза. Слёзушкин представил, как из его широкой трубы вылетает в небо толстый и густой столб дыма. И ему захотелось пойти на станцию, взять билет до Петрограда и проехать с Ксенией Степановной через всю Россию. Посмотреть, как люди живут в больших городах, что пьют, едят. Какое там убранство в магазинах, ресторанах, гостиничных номерах.

За все свои прожитые годы Слёзушкин ни разу в жизни не ездил на паровозе и не плавал на пароходе. И в больших городах не бывал. А так хочется! Только из чужих рассказов знает, что где-то есть высокие с лепниной на фасадах дома, фонтаны, бьющие в небо на сажень и выше, улицы, уставленные газовыми и электрическими фонарями; большие пароходы, на которых важные господа плавают ради прогулки. И много, много чего другого, чего Слёзушкин не видывал, а так хочется. Но, к его великому огорчению, средств у него на то, чтобы поездить, посмотреть мир, нет и, наверное, уже никогда не будет. Мысль о деньгах грубо вырвала его из мечтаний и вернула на землю, поливаемую октябрьским дождём.

Навстречу, чавкая по грязи и разбрызгивая оную, проскрипела телега, груженная свеженапиленными дровами. Воз напомнил Слёзушкину, что в лечебнице нет ни полена, возможно, и не будет, как минувшей зимой. Но, несмотря на то что прошлую зиму дров не было, пережили её относительно хорошо.