Мария Хмелик - В городе Сочи темные ночи (сборник)

Зазвонил телефон. Лена вздрогнула от пронзительного звука…

Степаныч схватил трубку.

Мужской бодрый голос интересовался, чем занимается Кондаков.

— Лейтенант просил не беспокоить, — четко ответил Степаныч. — Он отдыхает…

Если телефон будет звонить опять и звонить долго, его услышат соседи. Они могут насторожиться: раз Кондаков в номере, почему он не отвечает… А нужно время. Чем больше времени пройдет, тем дальше они будут.

Все это молнией пронеслось в мозгу Степаныча.

Он вырвал из аппарата шнур.

Схватив со стола ключ от входной двери, допив остатки вина, чтоб не пропадало, Степаныч толкнул в прихожую Лену, замершую посреди комнаты.

— Иди-иди…

Лена послушно пошла к двери и встала там.

— Это я убила, — сказана она.

— Тихо!

Степаныч сунул ключ в замок, повернул. Еще раз.

Ключ проворачивался в замке.

С одинаковой легкостью он крутился и вправо, и влево. В обе стороны.

По часовой стрелке. Против часовой стрелки…

Замок был сломан.

— Мистика, — пробормотал Степаныч.

Лена постояла за его спиной, потом тихо села на пол, уткнув лицо в колени.

— Тихо. Тихо… Только не шуметь… Тихо, — уговаривал сам себя Степаныч.

Он вынул из кармана полушубка складной нож, сунул его между замком и дверным косяком. Попытался поймать, подцепить язычок замка и прижать его.

Нож соскакивал.

В полушубке стало жарко. Капли пота выступили на лбу и на подбородке.

От отчаяния хотелось завыть. Стон готов был вырваться из горла. Опять! Опять! Но почему!

Степаныч боролся с собой и с дверью. Он ненавидел этот замок. Эту дверь… Плечом он надавил на нее, потом отошел на пару шагов и навалился со всей силы…

Душа старшего лейтенанта Кондакова, ухмыляясь, стояла возле них и с удовольствием наблюдала, как борется за свободу Степаныч. Эта шутка была самая удачная из тех, что ей довелось пережить с Кондаковым.

Стены гостиницы перестали существовать, и душа Кондакова увидела всех находящихся там людей. Люди эти ели, спали, дрались, любили, завидовали, ненавидели, мечтали. Мужчины, женщины, дети. А среди них суетились бесчисленные, как муравьи, подобия людей, напоминающие полипов, устриц, головастиков, хищных рыб, лишайных животных. Эти существа лаяли, блевали, били по зубам, пускали слюни, сосали и терзали друг друга, как совсем недавно, перед приходом Кондакова, терзали друг друга Лена и Степаныч. И вот чем все закончилось…

— Мы ж не виноваты, — устало сказал Степаныч и сел рядом с Леной.

Лена молчала, казалось, она уснула, спрятав лицо.

Душа Кондакова прикоснулась к ней, и Лена увидела вдруг перед собой божественной красоты равнину. Там среди причудливых, сделанных из красных кораллов башен, кавалькада прекрасных, юных всадников ехала по извилистой дороге к источнику вечной жизни. Зрелые гроздья черного винограда сами падали с кустов всадникам в руки, большие яркие бабочки летали над их головами. Лена увидела себя на белой лошади рядом с загорелым юношей. Юноша перебирал струны лютни, и сладкая мелодия убаюкивала и ласкала слух…

Что делать?

Как жить?

Как быть?

Степаныч опять осторожно вставил ключ в замок. Почти ласковым движением повернул. Бережно опустил дверную ручку.

Дверь не открывалась.

— Мы не выберемся, — сказала Лена.

— Тихо…

В коридоре слышались шаги… Кто-то что-то сказал.

Все. Нет никого.

Перед глазами дверь.

Навсегда впечатался в мозг древесный узор.

Царапины вокруг замка…

— Выберемся!

…И щель между дверью и облицовкой дверного косяка, куда он просовывал нож, одновременно поворачивая ключ.

— Это я виновата, — не поднимая головы, прошептала Лена. — Я не могу больше жить.

— Выберемся! — как заклинание повторил Степаныч, пугаясь ее слов.

Могут ли искупить свою вину за нелепые, случайные смерти оставшиеся жить? Как теперь дышать, есть, пить? Не перед кем покаяться. Не у кого просить прощения…

Никто не может дать человеку то, что ему нужно. Никто не поможет ему найти это в себе. Потому он бессмысленно мечется и ищет по миру то, что надо искать в себе самом… Эх, лейтенант… Прости…

Поняв всю тщетность своих попыток вырваться из этого проклятого, роскошного номера-люкс, Степаныч опять сел на пол рядом с Леной, обнял ее и сказал твердо:

— Прорвемся!

Слышались резкие крики чаек за окном. Они становились все громче, видно, птиц кто-то подкармливал хлебом с балкона.

И в это мгновение дверь медленно и бесшумно распахнулась. Это душа Кондакова легко толкнула ее.