И Кондаков своим милицейским чутьем понимал: эта — прыгнет.
Он встал у стены недалеко от Степаныча.
— Штаны снимай! — крикнула Лена.
— Чего?
— Снимай!
— Только ради вас! — с улыбкой джентльмена согласился Кондаков. Появилась возможность продемонстрировать свои плавки. Такие красивые…
Он знал, что американские полицейские всегда имеют при себе оружие. Как ему бы сейчас пригодился пистолет, который лежал в родном северном городе, запертый в сейфе.
— Ботинки тоже снимать?
— Да!
Кондаков снял ботинки, штаны перекинул через руку, как официант полотенце, и выпятил с гордостью свои обтянутые плавками крупные гениталии, которые впечатляющим мешочком висели между ног, приглашая Лену заняться более приятным делом, чем сидеть верхом на балконных перилах.
Но Лена не оценила его мужских достоинств.
— Вяжи его! — заорала она Степанычу.
— Давай-давай, — подхватил Кондаков, — еще одна статья, голубчик…
Степаныч колебался:
— А чем вязать-то?
— Ремнем вяжи!
— Ага, понял.
Степаныч забрал у Кондакова штаны, выдернул ремень, вытащил из кармана свой паспорт.
— Ну ты извини… Видишь, как все складывается. Я не виноват… Она сумасшедшая… — он старательно обвязывал ремень вокруг лодыжек Кондакова.
— Все тебе припомню, скотина, — пообещал Кондаков.
— Молчать! Руки за голову! — командовала Лена.
— Не виноват я, — оправдывался Степаныч. — Она и вправду может…
— В ванную его!
— Как?! — Кондаков начал злиться.
— Прыгай!
— Рехнулась, дура!
— В ванную, говорю!.. Руки за голову!
— Прыгай, прыгай, — шептал Степаныч. — Она разобьется — а тебе неприятности…
"Главное — выйти из ее поля зрения", — подумал Кондаков и решил подчиниться. Он знал, что мгновенно распутает ремень и покажет этим…
Прыгать со связанными ногами очень неудобно. Ноги в носках скользили…
Кондаков, как заяц, скакал в направлении ванной, ругаясь и страдая от унизительности ситуации.
Сейчас он распутает узел…
Идиоты. Надо руки сперва вязать, а не ноги…
Степаныч зорко следил, как Кондаков добирался до ванной комнаты. Вот Кондаков у порога, сейчас он пойдет и запрет его…
Лена слезла с перил, потопталась, разминая затекшую правую ногу. Посмотрела на море. Там медленно плыл причудливо раскрашенный иностранный корабль с ярким флагом на корме.
Сделав еще один прыжок, Кондаков хотел развернуться, но поскользнулся на кафеле и потерял равновесие. Падая, он пытался как-то удержаться руками, но руки почему-то не находили опоры, а связанные ноги подгибались, и с высоты своего роста Кондаков сильно ударился головой о торчащее острие горелки газового баллона, стоявшего около унитаза. Голова дернулась от удара и опять опустилась на это же острие.
Степаныч услышал шум, неясный крик и рванулся туда — в ванную…
Лена на балконе пыталась понять, что происходило за стеклом в полумраке гостиничного номера. Но оттуда не доносилось ни звука.
Чайки орали, и море шумело…
Едва слышно где-то играна музыка…
Кондаков лежал на полу.
Глаза его были открыты.
Рядом валялись опрокинутые красные баллоны.
Степаныч постоял над ним.
Кондаков не шевелился.
Тогда, присев на корточки, Степаныч поднял голову Кондакова.
Из разбитого виска по лицу текла тонкая струйка крови.
Степаныч закрыл лейтенанту глаза и осторожно положил его голову обратно на пол между унитазом и биде…
"Здесь была, с нами… — думал он, чувствуя за спиной чье-то невидимое присутствие. — Не того ты взяла… Дура!"
Страха не было. Недоумение и разочарование от того, что все так просто…
И чем больше он смотрел на нелепо вывернутые руки, согнутые в коленях белые ноги мертвого человека, тем сильнее возникало у него желание жить.
И злость.
Злость на свою судьбу, которая всегда все делала наоборот, совершенно не считаясь с его желаниями.
Надо спасать свою шкуру. Чтобы жить, надо бежать из этого опасного места.
Степаныч вскочил и столкнулся с застывшей на пороге испуганной Леной. Он забыл о ней. А она смотрела на лежащего Кондакова, на Степаныча и боялась спросить, что случилось. Хотя понимала… Но не хотела верить.
Степаныч закрыл дверь ванной:
— Одевайся! Быстро!
Закрыв дверь, он отсек от себя это мертвое тело. Все, нет его! Надо уходить. Спасать себя. И эту…
Лена держала шубку в руках, словно забыла, что с ней надо делать. Состояние было такое, будто ее засунули в стеклянную банку, и непонятно, как преодолеть эту прозрачную стену, включиться в окружающую действительность…
Читать дальше