5
Степаныч резко остановился и пошел обратно.
Он все вдруг сразу вспомнил. Лена — это тот человек, который ему сейчас нужен. Это была та убогая дура, которой жених изменил с подругой. Она поймет его…
Одному совсем уж невыносимо сейчас, когда болит голова и шея, испорчены выходные брюки…
Присмотревшись к Лене. Степаныч увидел, что не такая уж она убогая, очень даже симпатичная. Значит, парень — козел попался…
— Слушай, а что ты делала, когда тебя жених бросил? — без предисловий спросил Степаныч.
Лена помолчала, с интересом его рассматривая. Это был первый человек, который поинтересовался этим. Ее внутренним состоянием, так сказать.
— Ничего не делала, — честно сказала она. — Страдала.
— А как-нибудь отомстить или еще что-нибудь?
— Ну поехала, морду набила…
— А умереть тебе не хотелось?
— Хотелось, — призналась Лена.
— И что ты делала?
— Ничего.
— Ничего?.. — Степаныч вздохнул, глядя на Лену. Хорошее у нее лицо было. Доверчивое. Степаныч любил такие лица. — Ну ты извини, — пробормотал он. — Я и правда псих. Мне учебной гранатой по башке попали. И справка из психдиспансера, видишь, вот, настоящая… Я на учете с тех пор… А колбасу я вам приносил. И икру тоже. В дверь звонил, звонил. Не открывал никто…
— Спасибо, — сказала Лена.
— А ты есть хочешь?
— Хочу!
В грязной хинкальной, стоя перед высокими столами у большого окна с видом на море, Лена и Степаныч ели чебуреки, из которых брызгало горячее масло.
— Знаешь, сколько мне лет? — спросил вдруг Степаныч. — А, ладно, неважно… Я очень сильно люблю одного человека. Никого в жизни так не любил, — он вздохнул. — Жанна ее зовут… Если вещь никому не нужна, ее выбрасывают… Правильно я говорю?.. Вены хотел перерезать днем… Не получилось.
Лена перестала жевать и спросила деловито:
— Почему?
Степаныч молча пожал плечами.
— Ты что, умереть хочешь?
Степаныч кивнул.
— Ты не боишься?
— Чего? Смерти?
— Ну да… Вот был ты, и — раз! Ничего от тебя не осталось, кроме одежды.
— А душа? Душа же останется. С вами останется, С Жанной, с тобой, с сыном моим… И вообще, — Степаныч развел руками, имея в виду окружающий воздух, небо, — я прочитал недавно, что человеку одной жизни мало. В нем столько способностей, талантов… А мы их губим. Обстоятельства жизни губят все это…
— А я испугалась… Письмо написала ужасно грустное, чтоб все поняли, какого человека потеряли, газ открыла, голову в духовку засунула, а там грязно очень… Жиром все заляпано.
Лена замолчала, потому что Степаныч с нескрываемым восторгом смотрел на нее.
— Ты чего? — удивилась она.
— Гениально, — сказал он и вытер рукой забрызганное маслом лицо.
6
Купив в хозяйственном магазине кухонные газовые баллоны. Степаныч с Леной шли по улице. Многие частные дома в городе не были подключены к общей газовой сети, и Степанычу пришлось долго уговаривать и подкупать продавца, чтоб он вынес им из подсобки шесть баллонов, похожих на древние, среднего размера амфоры. Их, как и многого другого, не хватало на всех.
В хинкальной они выпили вина, и Лене стало совсем хорошо. Она тащила два баллона и весело думала о том, что, наверное, ей необходимо поверить в Бога. Несколько девушек ее возраста ушли в монастырь, и беседы с ними удивленных журналисток показывали по телевизору.
Лена удивлялась вместе с журналистками, не понимая, почему девушки сделали это: надели на головы эти черные платки и ушли ото всех.
Теперь она начала догадываться (так ей казалось, пока она несла баллоны с газом), вера в Бога была для монашек той силой, что не позволила смерти забрать их, помогла выкрутиться в тяжелое время. Наверное, вера поможет и ей, но как поверить? Что для этого нужно делать, Лена не знала…
— Ты права, — перебил ее мысли Степаныч, — письмо надо написать. Она прочтет своим внукам, и внуки поймут, какой человек ее любил… И днем это мне знак был. Я не мог уйти, не написав… А ты передашь письмо, хорошо?.. И все расскажешь…
Слишком много в жизни совпадений. Они не могли быть случайными. Раньше, мною лет назад, когда его любимая ждала его сына Борю, Степаныч верил, что во Вселенной есть какая-то сверхъестественная сила. Может быть, это был Бог. Хотя его существования поколение Степаныча не признавало.
Сейчас, держа четыре красных баллона которые оттягивали руки, Степаныч вдруг понял: нет веры — мы потеряны.
Все для нас потеряно…
Он чувствовал это, хотя не мог объяснить словами. Он знал: завтра его не будет. Что случится с его телом, он старался не думать — сразу мерещились какие-то гнусные розовые черви. Душа будет где-то…
Читать дальше