Мария Хмелик - В городе Сочи темные ночи (сборник)

Ему не в чем каяться перед смертью. Это у него должны просить прощения за то, что стоило как-то из помойки выбраться, его опять в помойку норовили столкнуть.

Он не даст. Хватит!

Начала закипать злость.

Нет! Это не то чувство, которое сейчас должно быть. Он опустился на колени перед креслом, где могла бы сидеть Жанна.

Но не сидела.

Положив руки на сиденье, Степаныч опять представил себе ее. Волнистые светлые волосы, которые ветер набросил на глаза, она поправила рукой.

— Запомни меня таким, какой я сейчас, здесь… Где-то на уровне моих ушей линия горизонта. Сверху ослепительно голу-бое небо. Внизу море. Волны. Ты когда-нибудь видела море?

Он уткнулся лицом в свои ладони, несколько минут послушал рокот волн. Вздохнул. Подмигну" креслу, залпом выпил вино, достал из наружного кармана пиджака упаковку лезвий "Шик" и направился в ванную. По пути в комнате сиял ботинки, сердито расшвырял их в разные стороны, пиджак бросил на кровать…

С детства не выносил он вида крови. Сильно нервничая, Степаныч изучил свои вены на трясущейся руке, выдавил с трудом из упаковки одно лезвие, пригладил волосы и прямо в одежде плюхнулся в полную ванну.

И сразу же с воплем выскочил из нее.

Вода была ледяной.

Горячую воду по техническим причинам на несколько минут отключили водопроводчики.

Степаныча трясло от холода. Чтобы согреться, он вынул из шкафа одеяло, завернулся, побегал. Но быстро устал.

Сел на стул. Стул развалился под ним.

Степаныч бросился к кровати, попытался согреться там, но запутался в простынях.

Воя от отчаяния, он вытащил ремень из брюк, трясущимися пальцами кое-как сделал петлю, прицепил ремень к дверной ручке, сунул в петлю голову и повалился на пол.

Петля сжала горло, Степаныч захрипел, закашлял, раздался треск…

Полетели шурупы, дверная ручка оторвалась от двери и ударила Степаныча по голове…

Лена гуляла по парку. Среди деревьев она увидела гипсовую статую счастливой матери с ребенком, а за ней пруд.

Там, раскрывая свои огромные желтые клювы, плавали пеликаны.

Плакучие ивы полоскали в пруду свои ветки.

Влюбленные фотографировались на фоне статуи.

В кустах вечнозеленых растений шуршали фазаны.

Послышался резкий крик, Лена подняла голову: на верхушке ивы орал павлин. Лена не подозревала, что павлины способны летать.

Она вернулась на набережную. Почувствовав голод, пошла было в ближайший ресторан, но скандальная тетка-метрдотель ее не пустила, сказав, что закрыто на спецобслуживание.

В середине ресторана занят был один стол. Там человек восемь усатых мужчин поили коньяком одного велосипедиста, одетого в обтягивающие черные шорты и майку с номером, на голове у него красовалась шапочка с козырьком. По залу вокруг столиков ездил на гоночном велосипеде еще один усатый. Велосипедист следил, чтоб ему не испортили машину, на которой он завоевывал свои кубки, и весело чокался с угощавшими. Видно, хорошо было заплачено, потому что тетка-метрдотель никого не пускала и вынужденно, ненатурально хихикала, с испугом глядя, как идиот, оседлавший чужой велосипед, чудом не сшибал накрытые столы и вазы с цветами.

Велосипедная сборная страны готовилась к соревнованиям!

Лена поняла это, когда вышла из ресторана. На нее с горы понеслась туча велосипедистов, потных и сопящих, яростно крутивших педали, одетых почти так же, чуть-чуть хуже того, что сидел в ресторане.

Голодная Лена пошла гулять дальше, потому что поблизости больше ресторанов не было.

Она забрела на пирс, там было хорошо, шумели волны.

В конце пирса стоял и смотрел на морс человек, сунув руки в карманы полушубка, показавшегося Лене знакомым. Трикотажные тренировочные штаны некрасиво пузырились у него на коленях. На шее были синие пятна, будто человека недавно кто-то душил.

Лена постояла рядом, полюбовалась морем, потом осторожно покосилась на стоявшего рядом. Лицо его тоже было знакомым. Лена напряглась и узнала Степаныча.

— Здравствуйте, — обрадовалась она ему.

Степаныч не ответил.

— Вы меня не помните? Мы с вами квартирами меняться хотели… И еще вы колбасой с икрой накормить обещали…

— Я все деньги порвал и в помойку выбросил! — перебил Степаныч. — Ничего не знаю, ничего не помню! Вот справка из психдиспансера.

Он показал Лене бумажку, истертую на сгибах, и пошел в сторону берега.

Лену не огорчило, что знакомый ей человек не захотел признавать знакомство. Сколько раз так бывало с людьми более близкими. Главное, что сейчас здесь море шумит. Действительно, это успокаивает нервы… и вообще — хорошо… Непонятно только, что дальше делать и где ночевать… Пойти объявления почитать, что ли, не продает ли кто в этой местности дом… Ах да! Ведь в шесть часов под пальмой около театра ее ждать будут…