Мария Хмелик - В городе Сочи темные ночи (сборник)

У нее гудело в голове от увесистых ударов Степаныча. Но сам он, распластавшийся на полу, вызывал у нее жгучее чувство сострадания.

Она зарыдала рядом с ним, гладя его по спине, бормоча какие-то ласковые слова, которые Степаныч не понимал…

За окном начинало светать, летали проснувшиеся чайки.

Лена и Степаныч, опустошенные, в полуобморочном состоянии лежали на полу.

И тут дверь распахнулась.

С чемоданом в руке в номер вошел старший лейтенант Кондаков в расстегнутой милицейской шинели.

— Извините, пожалуйста, — вежливо обратился он к лежащим. — Ребята, дорогие, давайте быстрее. Будьте людьми… Я тысячу километров летел. Спать охота…

Кондаков знал, что на берегу Черного моря люди чувствуют себя намного свободнее, чем дома. По чужим рассказам он имел представление о том, что морской воздух здесь полон сексуальных флюидов и постоянно хочется только одного — жить активной половой жизнью. Так как сам он никогда на юг не ездил, а только хвастался этим перед малознакомыми девушками, то его богатая фантазия рисовала всякие привлекательные картины на эту тему.

Он подготовился: купил в универмаге красивые плавки с дельфинами, чтоб не стыдно было снимать перед дамой штаны. Но то, что он увидел, войдя в номер, превзошло все ожидания. Он увидел двоих растерзанных, всклокоченных после бурной ночи людей, которые, устав от любви, валялись на полу…

Степаныч и Лена встали.

И тут Кондаков присмотрелся и на минуту растерялся. Перед ним стояла Конкина. По глазам ее видно было, что она тоже узнала его, но никаких чувств при этом не испытывает…

— Вот это да! — наконец придумал, что сказать, Кондаков. — Вот это встреча!.. Какими судьбами?! А это кто? Папаша ваш?

— Дедушка, — вяло откликнулась Лена.

— Дедушка, — недоверчиво повторил Кондаков, начиная понимать, что занимались здесь чем-то другим. Не любовью.

У Степаныча при виде милиционера срабатывав рефлекс, требовавший быстро-быстро исчезнуть из его поля зрения.

— Проблемы есть? — спросил Кондаков.

— Нет-нет, — шмыгая носом и пытаясь поправить растрепанные волосы, ответила Лена. — Все нормально.

— Это… Утром интурист должен приехать, — из другой комнаты подал голос Степаныч.

— Я — интурист! — гордо сказал Кондаков и вынул из чемодана бутылку вина. — А? — Он показал бутылку Лене, открыл, разлил вино по бокалам: — Давай хрипы лечить?.. Я предлагаю гусарский тост… — Он подошел к Степанычу, протянул ему бокал.

— Не пью я! — Степаныч отвернулся.

— Опять? Лен, что они у тебя все какие-то?

— Язва у него.

Кондаков выпил, прошелся по номеру.

— Я не верю своему счастью! — сообщил он. — Две кровати! Две комнаты!.. Из-ба!..

Кондаков помолчал, полюбовался пейзажем из окна и, проникновенно глядя Лене в глаза, стал рассказывать:

— Вчера вызывают меня к начальству. Думал — на пистон. Нет!.. Говорят: "Ты — отличник политучебы. Едешь в город Сочи на конференцию. Вылетаешь ночью". Семья — в шоке… Прилетел. Говорят: "Селить некуда, живи здесь". И привозят в гостиницу "Жемчужина"! Такого никогда не было!.. Перестройка!.. Вот что значит краснодарскую мафию разогнали… И захожу я в свой номер-люкс, а там — Конкина Елена! Девушка моей мечты!

Степаныч тем временем быстренько собирал свои вещи.

Кондаков обнял Лену за плечи.

— Погода какая, а? Море блещет! Пальмы!..

Лена смотрела в сторону.

— Ты пеликанов в парке видела?

— Ну?

— А что, если ему в рот подушку засунуть?..

Тут он вспомнил, что они не одни.

Подошел к Степанычу…

И вдруг что-то щелкнуло у Кондакова в мозгу.

— Тебя как звать-то? — спросил он.

— Да.

— Ага… Нормально…

— Документы, пожалуйста.

— Ты чего, майор? — удивился Степаныч.

— Лейтенант, — поправил Кондаков, внимательно рассматривая Степаныча.

Волосы русые с проседью… Глубокие залысины… Глаза голубые… Носит усы! На шее пятна какие-то фиолетовые.

— Документы!

Степаныч вынул из внутреннего кармана пиджака паспорт.

— Ага! Иванов Евгений Степанович! — удовлетворенно прочел Кондаков. — Овладевающий доверием граждан! Принимающий от них крупные суммы денег! К стене!

Лена вышла на балкон подышать свежим воздухом. Воспринимать происходящие события было сложно. Голова болела. И хотелось только одного — лечь поспать.

— Кончились твои гастроли, — сочувственно сообщил Кондаков Степанычу, положил его паспорт в задний карман штанов. Запер дверь. Ключ тоже положил в карман.