Роберт Маккаммон: Смерть приходит за богачом

День, когда декабрь подошел к дверям нового, тысяча семьсот третьего года, к дверям дома номер семь по Стоун-стрит в городе Нью-Йорке подошел унылый седой человек в черном костюме, черной треуголке и касторовом плаще. Была середина дня, но на холмы и улицы уже лег синий вечерний свет. Унылый человек стал подниматься по ступеням, наверх, где ожидали его решатели проблем.

Этот путь привел его в царство Хадсона Грейтхауза и Мэтью Корбетта. Они ожидали его, предупрежденные письмом, отправленным на прошлой неделе из города Оук-Бридж, что в Нью-Джерси. Сейчас при тоскливом свете, проникавшем в окна, при свете восьми свеч в кованой люстре над головой, при скромных огоньках, потрескивающих в небольшом камине, двое партнеров агентства «Герральд» смотрели, как унылый человек снимает с себя плащ, вешает его на стенной крюк и усаживается в кресло посреди комнаты. Треуголку он тоже снял и держал ее в узловатых подагрических руках, разглядывая Мэтью и Грейтхауза грустными, водянисто-серыми глазами. Письмо его было подписано так: «Со всем уважением и огромными надеждами — Джаспер Оберли». Хадсон задал первый стандартный вопрос — чем можем быть полезны, — и грустный человек заговорил:

— Я слуга очень богатого господина, лорда Бродда Мортимера, и пребываю в сем качестве последние одиннадцать лет. Мне больно это говорить, но за ним должна прийти Смерть.

— Так же, как и за всеми нами? — уточнил Грейтхауз, покосившись на Мэтью.

Представительный Грейтхауз все еще хромал и опирался на трость после прискорбного осеннего инцидента в Форт-Лоренсе, и Мэтью мучительно было слышать, как он с трудом поднимается по лестнице и потом долго и шумно переводит дыхание перед тем, как сесть за стол. Его грызло опасение, что Хадсону никогда уже не стать снова той неутомимой и азартной, готовой на любую авантюру ищейкой, какой он был когда-то. Естественно, что юноша винил в этом себя, и никакие слова Хадсона не могли заставить его забыть, что теперешнее состояние друга — его упущение.

— Лорд Мортимер, — сказал Джаспер Оберли с едва заметной улыбкой, которая почему-то ничуть не смягчила похоронной серьезности, — куда ближе к деснице Смерти, нежели большинство живущих. Врач предсказывает, что конец наступит в ближайшие дни. Лорд болеет уже давно. У него чахотка, и медицина здесь бессильна.

— Наши соболезнования, — ответил Мэтью. Он рассматривал лицо Оберли, отвисшие щеки и глубокие морщины. Оберли напоминал верного пса, который на постоянную грубость хозяина отвечал лизанием руки, ибо такова природа верных псов. — Это, конечно, трагедия. Но… повторяя вопрос мистера Грейтхауза, чем мы можем ему помочь?

Джаспер Оберли какое-то время смотрел в пространство, будто ответ повис паутиной в углу потолка. Наконец он вздохнул и ответил:

— Мой господин верит, причем очень сильно, что Смерть явится за ним в материальном воплощении, то есть в виде человека. Мой господин верит, что Смерть, в этой физической форме, войдет в его дом и пройдет в его спальню, где без колебаний возьмет душу моего господина, бросив бездыханной телесную оболочку. В силу чего, добрые сэры, мой господин желает нанять вас, чтобы — как бы выразиться поточнее? — перехитрить Смерть.

— Перехитрить Смерть, — повторил Хадсон Грейтхауз таким голосом, каким обычно говорят в присутствии усопшего. Опередив Мэтью на полсекунды.

— Да, сэр. Именно так.

— Гм… — Хадсон задумчиво постучал пальцем по ямочке у себя на подбородке. — Вообще говоря — именно вообще — человек не властен над тем, о чем просит ваш господин. Поскольку, знаете ли, смерть — сама себе господин, а в конечном счете — господин всех людей. Вы согласны?

— Лорд Мортимер надеется , — ответил Оберли, — что вы в данном конкретном случае сможете применить вашу силу убеждения. Ибо данный случай есть проблема, подлежащая решению, не так ли? Результат будет состоять в том, что Смерть — когда прибудет в резиденцию моего господина — согласится дать лорду Мортимеру небольшую отсрочку. Несколько дней, быть может, или хотя бы часов? Это для моего господина имеет огромное значение.

— Можно ли поинтересоваться, почему? — спросил Мэтью.

— Кристина, дочь лорда Мортимера, работает учительницей в школе города Грейнджера, в шести милях от Оук-Бриджа. Лорд переехал из Англии, чтобы быть ближе к ней. Но… между ними много лет длятся весьма напряженные отношения, джентльмены. Ей тридцать два года, она не замужем. Она… можно сказать, свободный дух.