Роберт Маккаммон - Смерть приходит за богачом

— Эгоист, — предположил Мэтью.

— Он назвал бы себя эгоцентристом. Мне думается, что у него способность… — повисла пауза, пока слуга подыскивал подходящее слово. — Использовать других людей во благо своих идеалов.

Мэтью замолчал, решив оставить в покое и Джаспера Оберли, и обсуждение его хозяина. Карета между тем тряслась по каменистой дороге, леденящий дождь хлестал по черным оконным шторам, и решатель проблем ощущал гнет мороза и снежной бури — сочетание весьма коварное. В какой-то момент он почувствовал, как колеса заскользили влево, и на пару секунд поддался ужасу, но лошади потащили карету дальше. Мэтью заметил, что судорожно вцепился пальцами в колени. Наверняка останутся десять синяков. Да, трудно соблюдать спокойствие в ночь, когда где-то поблизости бродит Смерть. Но это тяжкое худо тоже было не без добра: на какое-то время Мэтью повезло скрыться от двух теней, вошедших в его жизнь и не желающих уходить: от дьявольски мужественно-привлекательного доктора Джейсона Мэллори и его красавицы-жены Ребекки. Эти двое все время следовали за ним по пятам. Куда бы Мэтью ни направлялся — к Салли Алмонд, в церковь Троицы, в «Галоп» или же просто шел из своего жилища — бывшей молочной — в свой же офис, рядом непременно появлялись эти двое, загадочными взглядами провожая его движения. Мэтью помнил о приглашении четы Мэллори пожаловать к ним на ужин, что было как-то связано с одним профессором преступного мира, но…

Чего они хотят на самом деле?

Единственное, что Мэтью знал наверняка, — со временем это выяснится.

Протерев глаза, он увидел, что они все еще едут по лесной дороге, ухабистой и, судя по всему, малоразъезженной. Лошади проявляли настоящий героизм — передвигаться в такую лютую ночь да еще и тяжесть волочить! Внезапно дорога свернула к крытому мосту, перекинутому через текущую воду — по этому дубовому мосту, очевидно, и был назван город, [1] Оук-Бридж (Oak Bridge) — дубовый мост ( англ. ). — и копыта загрохотали, отдаваясь эхом между настилом и крышей. С обоих боков мост был открыт, если не считать дощатых перил, на неструганных досках которых виднелись наросты льда.

В такую погоду, подумал Мэтью, хороший хозяин собаку из дому не выгонит. И Смерть тоже не станет болтаться в морозную ночь под открытым небом.

Сразу за мостом размытой полосой промелькнул город. Мэтью вроде бы заметил несколько лавок, какие-то беленые дома, церковь, кладбище, конюшню, таверну с освещенными окнами и длинное здание с трубами — нечто вроде мастерской или фабрики. Как бы там ни было, а город вынырнул и в следующую же секунду скрылся.

Карета ехала дальше. Джаспер Оберли проснулся и тоже посмотрел в окно.

— Уже недалеко, — заверил он Мэтью в ответ на вопрос пусть не прозвучавший, но напрашивающийся, поскольку даже в карете с мягкой обивкой на такой каменистой дороге заднице изрядно доставалось. А в данной ситуации Мэтью и правда чувствовал себя последней задницей.

Да впридачу грабителем старика, пусть даже Оберли считал самого лорда Мортимера старым разбойником.

Карета свернула и пошла в атаку на крутой подъем. Атака, однако, захлебывалась — Мэтью и слышал, и ощущал, как скользят колеса по обледенелой щебенке и как лошади из последних сил стараются повиноваться кнуту, хотя их копыта разъезжаются в разные стороны.

— Но! Но! — орал кучер из-под своих одежек. Щелкал кнут, карета сотрясалась, но не двигалась с места. Наконец кучер прекратил борьбу и сдал назад — Мэтью понял это по тому, что карета соскользнула по круче, и когда остановилась, раздался глухой стук острого конца тормоза, всаженного в мерзлую землю — насколько глубоко можно было его всадить.

— Н-ну, — сказал Оберли тоскующим голосом, — похоже, что мы…

— Не забраться нам в такую мерзкую гололедицу! — В окно втиснулась закутанная голова кучера, слегка напугав пассажиров. — Лошади не тянут!

— Похоже, что мы прибыли, — закончил Мэтью фразу Оберли. Кучер убрал голову и занялся лошадьми, насколько это было возможно.

Закутавшись в плащ от злобных укусов холода и подхватив кожаную сумку с вещами на два дня, Мэтью пошел вверх вслед за Оберли. Под ногами захрустел наст, ледяной дождь, усиливаясь, чаще забарабанил по закругленным полям его треуголки. Ботинки скользили, и не раз Мэтью был очень близок к тому, чтобы в буквальном смысле ударить лицом в грязь.

Поднявшись на вершину холма, он увидел за деревьями большой — даже можно было бы сказать «огромный» — особняк. Светилось несколько окон, но немного, а остальные были абсолютно черны. Из остроконечных крыш торчали с десяток каминных труб, но дымили только две.