Виктор Пахомов - Моя жизнь и приключения в годы американской революции

Любой, кто испытал чувства уныния и обездоленности, очутившись в полном одиночестве в незнакомом городе, легко сможет себе представить, какими мы были в то время. Многочисленные его граждане – по завершении своих ежедневных занятий – возвращались в свои дома, чтобы встретиться со своими семьями и друзьями и провести спокойную ночь. Но у нас, несчастных, не было ни дома, который бы приютил нас, ни друзей, которые бы нас приветствовали в нем.

Одинокие и покинутые, мы чувствовали себя как «чужаки в незнакомой стране». Мы бродили по улицам, не видя и не ожидая увидеть никого, кто мог бы оказать нам какую-либо помощь или посочувствовать нашему несчастью. Голодные, усталые и всего лишь с тридцатью медяками в карманах, мы полагали, что было бы неоправданным излишеством услаждать наши аппетиты деликатесами таверны, и потому мы, сидя на ступенях церкви, пытались утолить голод кое-какими припасами из наших узелков, которые мы весьма предусмотрительно уложили в них перед уходом из Роксбери. Покончив с нашим скудным ужином, мы, видя, что приближается ночь, сочли крайне необходимым за небольшую плату хоть где-нибудь переночевать.

Причина нашего появления в Провиденсе, естественно, привела нас в гавань. У причала стояло судно, на котором, похоже, никого не было. Поднявшись на его палубу и обнаружив, что двери одной из кают открыты, мы вошли в нее, завладели двумя свободными койками и крепко проспали в них до самого утра, а потом, не встретив никого из имевшего отношение к этому кораблю людей, свободно покинули его.

Мы бродили по городу – печальные и упавшие духом и подпитывали себя тем, что у нас осталось от минувшего ужина.

Тогда я и мой спутник решили, что нам лучше всего ради поиска работы разойтись в разные стороны, и мы расстались, даже не озаботившись ни о назначении времени, ни места нашей новой встречи. Потом я узнал, что Келли устроился на корабль и ушел в море. Как сложилась его судьба я не знаю, после того дня я ни разу не встречался с ним, и до сегодняшнего дня он остался в моей памяти таким, каким я его только что описал. Если он увидит эти страницы, он узнает, что я живу в том самом городе, из которого мы сбежали шестьдесят три года назад.

Он нашел бы меня внешне не совсем таким, каким я был перед нашим прощанием. Но, скорее всего, он уже давно ушел в ту страну, «из которой еще не вернулся ни один путешественник», туда, куда мои годы и мои немощи очень скоро призовут и меня и меня.

В ходе моих блужданий я забрел на рынок и встретил там джентльмена по имени Кертис. Он был одет по распространенной тогда у джентльменов моде – шляпа-треголка, парик «узел Кадогана» [5] «Узел Кадогана» – модная в 18-м и 19-м веках прическа в виде косы, низко уложенной узлом на затылке. Назван по имени английского графа Уильяма Кадогана (1675–1726), носившего парик с такой косой. – Прим. перев. , длинный камзол изрядного размера, как будто пошитый на вырост, бриджи с большими застежками, и – под стать им туфли с большими пряжками – вот таким было его платье.

Его лицо показалось мне знакомым, и, чувствуя некоторый интерес к нему, я осмелился задать ему несколько личных вопросов, и узнал, что звали Обадия, и что совсем недавно он переехал в Провиденс из Бостона. У него – в его бостонском доме – служила моя тетя, сестра моей матери, и я подумал, что вполне вероятно, что она тоже могла переехать в Провиденс со всей его семьей.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Дом мистера Пелхэма стоял на месте, которое сейчас занято лавкой пастора Калеба Паркера, а ферма – возле ручья, на земле, принадлежавшей наследникам покойного преподобного д-ра Портера.

Однажды, будучи один и работая в поле, я решил испытать себя в искусстве верховой езды – при попытке взнуздать лошадь, она внезапно отщипнула зубами кусочек моей щеки, шрам от ее укуса виден до сих пор. – Прим. автора.

Пастором тогда был преподобный м-р Адамс. Дьякон Крафтс, дедушка мистера Э. Крафтса из Роксбери, обычно читал вслух один стих псалма или гимна, который пел хор, а потом, немного подождав, следующий.