Виктор Пахомов - Моя жизнь и приключения в годы американской революции

В году 1770-м, 5-го марта, жестокий бунт, порожденный бешеной враждой между солдатами и гражданами, в котором несколько из них погибли, еще более настроил людей против сих средств тиранической власти, и память о нем – в течение нескольких последующих лет будоражила умы мирных жителей, тем самым постоянно сохраняя проснувшийся в них дух независимости.

Омерзительная пошлина на чай была утверждена в 1773-м году – нет такого американца, который бы не помнил, как она проявила себя, особенно в Бостоне.

В том же году, желая сокрушить – как его тогда называли – «дух мятежа», Англия приняла постановление о том, что теперь все государственные чиновники будут независимы от колоний и впредь получать свои жалованья непосредственно от короны, без согласия на то колониальных ассамблей.

И эта мера, в своем стремлении лишить американцев их прав и сделать из них простых рабов, еще и усилилась, вместо того, чтобы напротив – умерить пыл американцев в желании жить в абсолютно свободной стране.

Во всех больших городах Массачусетса стояли воинские подразделения, каждое со своим командиром, с хорошо налаженной системой сообщения между собой, и всем стало ясно, что между Англией и униженными и оскорбленными ею колониями вскоре вспыхнет война. Примеру Массачусетса последовали и другие провинции, а посему – подобные гарнизоны возникли и у них – по всей стране.

В ответ на это, и иные подобные ему проявления решимости противостоять британскому правительству, парламент огласил «Бостонский портовый акт», – как справедливое наказание этого – стоявшего во главе мятежа – непокорного города.

В сентябре 1774-го года состоялся первый съезд, на котором присутствовали представители одиннадцати колоний.

Съезд заявил о правах американских колоний, принял немало важных и смелых решений и, закончив свою работу менее чем за восемь недель, завершился, согласившись созвать очередной съезд 10-го мая.

Никто, кто в целом знает историю нашей страны, не нуждается в напоминании о том. Что произошло в следующем – незабываемом 1775-м году, – когда родилась наша Революция.

Рассказ о сражении у Лексингтоне был передан в Великобританию заседавшим в тот отрезок времени Конгрессом Массачусетса, а завершался он такими словами:

«Обратившись – во имя справедливости нашего дела, – к Небесам, мы решили – либо погибнем, либо будем свободными».

Вслед за битвой при Лексингтоне быстро последовали взятие Тикондероги и Кроун-Пойнта и битва при Банкер-Хилле – они стали для Англии убедительным уроком и свидетельством того, что уничтожить или хотя бы умерить живущий в сердце каждого американца дух свободы – дело тяжкое и очень непростое.

С тех пор «мятежники», как их называли в Англии, не страшили никакие трудности и не смущали никакие опасности, они неуклонно продвигались вперед, что закончилось тем, что наши наглые угнетатели признали, что американцев нельзя победить и заставило Великобританию признавать и уважать независимость людей, которых она с такой легкостью и безнаказанно доселе презирала и оскорбляла.

Таким образом, судя по характеру этого, непосредственно предшествовавшего нашей Революции, периода, события которого, без сомнения, известны каждому любителю книг об американской истории, ясно, что мое детство прошло в самый разгар обуревавшего страну волнения, и каждый год этого периода времени был отмечен невероятно интересными и захватывающими дух событиями.

Я родился в восточном приходе Роксбери, штат Массачусетс, 30-го января 1763 года.

Ничего необычного в жизни человеческой не случилось, о чем бы я мог упомянуть – до той поры, когда мне исполнилось семь лет.

Мой отец – портной – человек небогатый, имел большую семью и, решив, что теперь я сам смогу позаботиться о себе, отдал меня под опеку фермера по имени Пелхэм. Дом, в котором жил этот джентльмен, находился там, где в то время пробегала Роксбери-стрит [1] Дом мистера Пелхэма стоял на месте, которое сейчас занято лавкой пастора Калеба Паркера, а ферма – возле ручья, на земле, принадлежавшей наследникам покойного преподобного д-ра Портера. Однажды, будучи один и работая в поле, я решил испытать себя в искусстве верховой езды – при попытке взнуздать лошадь, она внезапно отщипнула зубами кусочек моей щеки, шрам от ее укуса виден до сих пор. – Прим. автора. .

Я прожил у него пять лет, выполняя по дому и на ферме посильную для моего мальчика моего возраста и силы работу. Все же я считаю, что слишком много страдал, что, несомненно, чистая правда, если сравнивать мою тогдашнюю жизнь с жизнью других моих одногодков. Мальчикам свойственно жаловаться на свою судьбу, особенно когда они живут не дома. Они не отличают плохого от хорошего, но рассматривают все в общем и оценивают свою жизнь как истинно плохую, в то время как на самом деле, она в общем-то, не так уж и несчастна.