Виктор Пахомов - Моя жизнь и приключения в годы американской революции

Я не знаю, почему он так поступил – может, исходя из своих понятий о честности, а может, из страха подвергнуться преследованию, если бы он присвоил что-то такое, что сделало бы его достойным такого преследования. Келли жил у джентльмена по имени Уинслоу, высоко ценимого за свою доброжелательность и другие добродетели, но, будучи другом королевского правительства, он подвергся стигматизации клеймом «тори» и признанием врагом своей страны – в конце концов, был вынужден уехать после того, как британские войска ушли из Бостона. Затем, после небольшого совещания, около девяти вечера мы выступили в путь и шли до Джамайка-Плейн, где, остановившись у порога церкви преподобного д-ра Гордона [3] До того несколько лет руководимой д-ром Греем. – Прим. автора. , решили отдохнуть и снова посоветоваться.

Мы решили продолжать идти дальше – в Дедхэм, куда мы прибыли вскоре после десяти вечера.

Как я уже заметил, дело происходило вечером накануне битвы при Лексингтоне. Люди были очень взволнованы. И в окрестностях Бостона, и во всей стране царила тревога, люди жаждали «новостей из города». Но, поскольку мы были очень молоды и не слишком хорошо были осведомлены касательно предстоящих событий, страх наш заставил нас думать, что необычное волнение, которое, казалось, завладело каждым, должно быть, имеет какое-то отношение к нашему побегу, и что массы непрерывно двигавшихся людей, которые мы видели, гонятся за нами. Наша совесть немного упрекнула нас за совершенный нами шаг, а страх лишь усилил ощущение грозившей нам опасности.

После нескольких осторожных расспросов в Дедхэме, мы направили наши стопы в Уолпол, собираясь достичь его той ночью.

Около одиннадцати часов, чувствуя себя чрезмерно усталыми, мы решили переночевать на земле у каменной стены.

Печальный, растянулся я на земле со своим узелком в роли подушки и заметил своему спутнику: «Да, тяжело, Келли, но дальше может быть еще тяжелее», несколько предвидя те трудности и страдания, кои мне пришлось пережить в течение нескольких последующих лет. После зябкой и неуютной ночевки, возобновив путь до рассвета, мы пришли в Уолпол около десяти часов утра.

Прежде чем мы вошли в него, мы остановились в таверне и попросили тарелку хлеба и молока, стоивших вместе три пенса, но благодушный хозяин отказался от платы. Теперь мы постоянно встречались с людьми, которые, стремясь узнать новости из Бостона, часто спрашивали нас о том, откуда мы пришли, куда мы идем, &, отвечая на которые, мы держались к истине настолько близко, насколько нам позволял наш страх нашего разоблачения.

Будучи в Уолполе, мы остановились в таверне Манна, там собралось множество чем-то очень взволнованных людей. И, поскольку мы шли из Бостона, мы снова были атакованы массой вопросов, и тогда мы уже знали, как на них отвечать, чтобы не иметь каких-либо неприятностей. Хозяин же таверны заставил нас забеспокоиться, напрямую поинтересовавшись у нас, куда мы идем.

– В поисках счастья, – сказали мы.

– Не самое лучшее время вы выбрали, – сказал он. – Мой вам совет – возвращайтесь домой.

Во время этого разговора у входа в таверну остановился дилижанс – его пассажиры должны были здесь обедать. Они принесли известие о битве в Лексингтоне – красочный рассказ о том, что англичане утратили там двести человек, а американцы – лишь тридцать. Он был встречен с большим восторгом, и милиция отбыла с еще большим пылом и рвением. [4] Несколько преувеличенный отчет о потерях в битве при Лексингтоне, должно быть, относится только к той ее части, которая произошла на рассвете, когда британцы стреляли в милицию на зеленом лугу возле молитвенного дома. А вот о других подробностях этой битвы, пассажиры дилижанса сообщить не могли, к тому времени они уже покинули Лексингтон. – Прим. автора.

К этому времени, я и мой товарищ почувствовали крайнюю необходимость чего-нибудь съесть, но поскольку порадовать наши желудки роскошным обедом мы не могли себе позволить, нам пришлось удовлетвориться простым завтраком.

Нам, уставшим от пешей ходьбы, теперь было нужно договориться с кучером о поездке в Провиденс. Требуемая плата составляла один шиллинг и шесть пенсов с каждого из нас, и при условии, что один поедет с кучером, а другой – с багажом.

Место кучера дилижанса тех времен было не таким удобным, как теперь, а багаж покоился прямо на задней оси. Полки и подвески – это уже достижения нынешних дней. Ехать на багаже – удовольствие слабое, да и для того, чтобы удержаться на нем, надо очень постараться. Плату в один шиллинг и шесть пенсов с каждого за такие места мы сочли совершенно непомерной, но, немного поторговавшись, пришли к согласию – за двоих – два шиллинга и восемь пенсов. Мы покинули Уолпол около часа и прибыли в Провиденс на закате.