Анатолий Рубцов - В поте лица своего. Люди

С одного взгляда Арей понял, что Борька, уже имевший опыт проведения экспертизы вкусовых свойств брусничной настойки, решил распространить его на ту жидкость, которую Галя использовала для чистки раковины и, видимо, неосторожно поставила на пол, в зону досягаемости ребенка.

– Что в бутылке? – от непривычно долгого молчания наедине с собою голос Арея теперь прозвучал как паровозный гудок.

Увидев неизвестно откуда появившегося, тучей нависшего над ней злого демона (а кто бы это мог быть еще?), услышав его вопрос, трубным гласом прозвучавший из-под прокопченного потолка кухни, несчастная женщина подумала, что настал ее судный час, и таки свалилась без чувств.

К счастью, на бутылке имелась этикетка, на которой значилось, что в ней содержится раствор каустической соды. Терять время было нельзя: быстро приведя Галю в чувство с помощью пригоршни холодной воды, не терпящим возражений тоном он потребовал от нее найти уксус. Команды начальства заключенные выполняют без раздумий, а потому необходимое средство было мгновенно обнаружено на полке со специями. Продолжая выполнять непрерывно поступающие указания, Галя дрожащими руками приготовила слабый раствор уксусной кислоты в то время, пока Арей делал ребенку искусственное дыхание по методу «изо рта в рот». Затем, усадив Галю на табурет, Арей, уложил Борьку к ней на колени, так что голова его свесилась вниз, и приказал вконец испуганной женщине закрыть глаза. Она закрыла, но не плотно, а потому видела, как демон ладонями раздвинул плоть Борькиного горла и, удерживая пальцами одной руки края образовавшегося отверстия, другой начал вливать в него – непосредственно в гортань – раствор уксусной кислоты, струями выливавшийся из открытого рта ребенка. Это было страшно, но не настолько, как немного погодя, когда демон запустил руку в гортань и стал делать осторожные движения, словно расправляя внутри нее складки тонкой, очень непрочной ткани.

Борька открыл глаза, когда рука Арея была еще внутри его горла. Мальчонка закашлялся, и Арей быстро извлек руку наружу. Борька сразу начал дышать легко и свободно, щеки его порозовели, он приподнял голову и удивленно, но без страха посмотрел на Арея. Галя тоже, избавившись от снедающего ее ужаса, с изумлением и обожанием рассматривала и незнакомца, и своего любимца Борьку, которого чуть не потеряла навсегда. Самое удивительное заключалось в том, что, спустя минуту, она уже совершенно не помнила подробностей «операции», проведенной незнакомцем по спасению ребенка. Тем более что о ней ничего не напоминало, кроме лужи воды, посредине которой Галя с Борькой на руках продолжала сидеть на табурете. Скажи ей сейчас кто-нибудь, что руки незнакомца, с доброй улыбкой стоящего напротив, побывали в гортани ребенка, она бы этому не поверила – тем более что и каких-либо следов манипуляций Арея на горле Бориса не осталось. Однако она навсегда запомнила, что этот незнакомец спас ее любимца от смерти, а ее саму – от очень серьезных неприятностей.

– Горло у него пару дней еще поболит, – сказал Арей. – Как при ангине. Надо будет пополоскать содой. Только смотрите мне, чтобы не каустической. Никогда не бери в рот всякую гадость, – улыбнулся он Борьке. – Ты понял меня?

Тут, на взгляд Гали, произошло чудо: только что погибавший, только что вышедший из комы ребенок улыбнулся в ответ и произнес достаточно отчетливо, хоть и хриплым, как при сильной ангине, голосом:

– Понял. А ты никуда не уйдешь? Ты теперь всегда будешь жить с нами?

С тех пор, выполняя обещание, данное ребенку, Арей не скрывался ни от Гали, ни от Борьки; остальные жители третьей квартиры не были с ним знакомы, потому что им он не позволял себя видеть.

Конечно, Борька многим рассказывал о волшебнике, живущем в «ванной». Первым, кому он поведал о нем, естественно, был Мишка. Тот поднял на смех маленького врунишку, но все же согласился на уговоры пойти с ним в «ванную», чтобы удостовериться в правдивости рассказа о существовании волшебника: ну а почему бы и не сходить – это же не край света, правда?

Зайдя в «ванную», Мишка со скукою во взоре оглядел хорошо знакомое, тускло освещенное, захламленное помещение, привычно запустил руку в мешок с шишками, отпустил подзатыльник брату и вышел, лягнув дверь и погасив свет. Стало темно, но не надолго: постепенно, как в кинозале, разгорелся новый свет – яркий и радостный, похожий оттого на солнечный. Для Борьки это было так же удивительно, как и в первый раз, когда он, спустя несколько дней после своего приключения с каустиком, зашел в «ванную» за порцией шишек (горло его зажило поразительно быстро). Свет он никогда не зажигал, так как выключатель был расположен слишком высоко, а мешок ему отыскать ничего не стоило даже в темноте, наощупь. И вот тогда в «ванной» впервые сам собой загорелся свет, и в лучах его Борька увидел своего спасителя, который полулежа покачивался в роскошном кресле-качалке, чуть отталкиваясь ногой от пола, будто играя с самой Землей, как играет хозяин с любимой, повизгивающей от избытка чувств собакой. На нем был надет красный, покрытый восточными узорами шлафрок, из кармана которого он тут же достал колоду карт, развернул их веером в воздухе, разложил перед собой, озабоченно глянул на результат, улыбнулся и хитро подмигнул Борьке: