Анатолий Рубцов - В поте лица своего. Люди

– Ну что, малец, на каустик больше не тянет?

– Не-а. Я больше чай с жимолостью люблю, – серьезно сказал Борька. Он подошел к огромному, от потолка до пола, обрамленному атласными шторами и волной ламбрекенов окну, выглянул в него: – Ух ты, са-а-ад, – удивился он.

– Откуда ты знаешь, что это сад? Ты разве видел когда-нибудь фруктовый сад? – с сомнением в голосе спросил Арей.

Борька кивнул:

– Я в прошлом году был у бабушки. У нее там большой сад. А в нем и яблони, и вишни, и… это… Что-то еще, забыл уже, как это называется…

– А хочешь вишни? Свежие, прямо с дерева? – поинтересовался Арей, лениво оторвав голову от подушки кресла.

– Не-е-е-е, – печально сказал Борька.

– Почему?!

– Я их объелся тогда. Целый день играл в саду и ел вишни. А ночью мне стало плохо. Меня стошнило. И больше я их не ем.

– Вот как, – посочувствовал Арей.

– Зато Мишка не ест помидоров, – засмеялся Борька.

– Что, тоже объелся?

– Ага. Мы ехали к бабушке на поезде. На какой-то станции папа вышел и принес ведро помидоров. Так Мишка съел полведра, наверно, и ему тоже стало плохо.

– Несчастные дети, – покачал головой Арей. – Значит, вишни ты не любишь…

– Люблю. Но не могу, – вздохнул Борька.

– Что ж, так часто бывает в жизни… Скажи мне, а есть такое, что ты не любишь, а кушать приходится?

– Еще бы. Почти все, – признался Борька.

– Ну например?

Борька набрал в грудь побольше воздуха и не задумываясь начал перечислять:

– Рыбий жир в ложке с солью, особенно если облизывать заставляют; манная каша, когда с края тарелки капает; восстановленное молоко, такое горячее, что губы жжет; пюре из сушеной картошки – когда еще с комками; куриная кожа – в пупырышках и с колючками; жир и лук в супе – если во время не заметишь, стошнить может; пенки в молоке – то же самое; омлет из яичного порошка, суп молочный и запеканка с макаронами – это… – он брезгливо поморщился…

Движением руки Арей остановил Борькин поток сознания:

– Ну хорошо, я понял: жизнь действительно сплошная борьба. Но ведь есть, наверно, и такое, что тебе нравится, правда?

Взгляд Борьки стал вдохновенным, как у юного лицеиста Пушкина, читающего стихи на Царскосельском экзамене:

– Жимолость, морошка, голубика, малина, шишки молодые и картошки, запеченные в костре, ну там еще яблоки и орехи разные…

– В общем, вкус у тебя, как у лесной зверушки. И это правильно, – заключил Арей.

Так они подружились. И как обычно бывает в дружбе, она давала обоим одинаково много. Арей, давно привыкший к полному одиночеству, вдруг открыл смысл понятия «друг»: он обнаружил возле себя живое существо, человека, с которым можно было говорить о чем угодно, не таясь, ничего не скрывая, и при этом совершенно не опасаясь, что эта беспрецедентная для бессмертного откровенность будет иметь для обоих какие-либо негативные последствия – зато сразу появилась масса позитивных. Во-первых, он больше не тосковал от одиночества, а значит, его не тянуло напиться или найти на вечер что-нибудь ласковое, легкое, кудрявое (как результат завивки «перманент») и, хорошо бы, немногословное – от того, и от другого наутро наступала расплата: чувство, похожее на похмелье, которое, как известно, лучше всего излечивается «клином». Во-вторых, в его затянувшемся ожидании («покое или полете – в зависимости от выбора системы координат») появился достаточно глубокий смысл: пока суд да дело Арей задумал заняться парнем, к жизни которого после его спасения он вдруг почувствовал свою сопричастность. И в-третьих, считая себя по-прежнему ученым, Арей подумал, что неплохо было бы поглубже исследовать данный исторический период, раз уж он в него окунулся…

Вторым человеком, кому Борька поведал тайну о месте проживания волшебника, была Галя. Как известно, у нее в отличие от Мишки были веские основания поверить Борьке – и в самом деле частенько выдумывавшему небылицы, – а потому домработница тут же направилась в «ванную» для проверки его сведений, тем более что у нее давно уже вызрело намерение навести там порядок. Как только Галя вошла, лампочка на потолке погасла, и она даже успела мысленно обвинить в баловстве Мишку, но заметив, что загорается другой свет, источника которого видно не было, поняла, что это не его проделки. Впрочем, настоящий «проказник» и не думал скрываться – знакомый уже Галине незнакомец лежал, закинув ногу на ногу, поверх сказочно красивого лоскутного одеяла, застилавшего невероятных размеров кровать с невиданной матерчатой крышей под потолком. На «проказнике» был спортивный костюм фирмы «Адидас», хотя еще никто, включая и самого Ади Дасслера, не имел ни малейшего представления о существовании таких нарядов [12] До 1952 года фирма «Адидас» выпускала исключительно спортивную обувь. . Арей улыбнулся и хитро подмигнул Галине: