Геннадий Меркулов - Великий Шёлковый путь. В тисках империи

Еще вчера у этого молодого офицера было имя, подаренное заботливыми родителями. Сегодня он его не помнит, а лишь ползет по топкому болоту мучений, примечая впереди игривые огоньки. Это смерть. Судьба уготовила ему долгий путь к облегчению. Кругом вода и тина, кишащая мучительной болью…

Чжан Цянь сидит на корточках и пытается заглянуть в глаза узника. Его тело закопано в землю, торчит лишь голова, над которой установлено нехитрое приспособление с горлышком, откуда с вселенским спокойствием падают капли ледяной воды. Влага пронзает темечко несчастного юноши. Медленно, с точностью мясника, жидкость отделяет дух от плоти.

– За что его? – Чжан Цянь зачем-то пробует воду на вкус, растирая ее по узловатому пальцу.

– Сбывал шелк нашим врагам.

Старик Ксу за свою долгую жизнь видел, наверное, больше сотни таких смертей, и они не трогают его рыхлое сердце.

– Я знаю его. Мы вместе учились в столичной школе Тай Сюэ. Он не мог. Нужно поговорить с императором!

– Ты с ума сошел? Зачем? – устало зевает евнух. Погода портится, и больные суставы зовут его в кровать.

– Затем, чтобы в следующей жизни не оказаться на его месте!

Чжан Цянь хорошо помнит тот день, когда он воспользовался привилегией лана лично обратиться к императору.

Длинные коридоры с норами темниц и белыми торчащими пальцами хрипящих узников, а потом божественный свет. Солнце будто намеренно расположилось за головой императора ровно так, чтобы слепить его собеседников оранжево-искрящим нимбом с нотками весенних цитрусов. Но у светила есть тень. Это не затмение и не облака. Это Ван Куй.

– Да как ты смеешь? – тень говорит громко, поставленным командным голосом.

– У подножия трона вашего ничтожный Цянь ручается за Мю Цзы! – Чжан Цянь старается не смотреть в бойницы глаз Ван Куя, будто прячась от невидимых стрел. – Я поговорил с приграничными толмачами. Все они в один голос утверждают, что шелк течет к хунну не ручейками, а рекой.

– Что значит рекой? – юный император рассматривает свой длинный изящный ноготь на мизинце, прищуривая один глаз.

– Значит, кто-то сбывает кочевникам шелк крупными партиями! – Цянь бросает взгляд на Ван Куя, чья рука уже блуждает по рукоятке меча.

– Да ты… – Ван Куй багровеет, как закат над Великой стеной.

– Постой. Ты обвиняешь моего генерала? – император резко кусает ноготь и щелкает пальцами. Солнце скрывается за полупрозрачной дымкой марева.

– Нет. Как я могу?.. Я лишь жажду справедливости, господин. Река слишком быстрая и бурная, и ее не остановить забрасыванием камнями, – Цянь зажмуривается, выбирая слова. Он уже не рад, что пришел к луноликому и помешал его покою.

– Хорошо. Я отменю казнь, и камень не полетит в реку. Но подумай, если будет много камней, образуется запруда. А значит, вода остановится и мы решим проблему. Не так ли?

Уди ежедневно берет уроки красноречия у смешного плешивого старика откуда-то с юга. Но ему определенно не с кем ткать кружева мыслей. Ван Куй для этого не годится.

– Величайший император прав. Много камней образуют запруду, но вода в реке будет стоять, а потом начнет гнить. Это хуже для всех!

– Получается, выхода нет? – Уди наклоняется к Цяню, обдавая его своим терпким мятным дыханием.

Ван Куй расплывается в улыбке. Даже он понял, что следующим камнем в его реке окажется сам Чжан Цянь.

– Есть! – Цянь восклицает столь громко, что даже глухой Ксу вздрагивает. – Нужно изменить русло реки! Хватит кормить посредников. Пусть шелк приносит сказочно большую прибыль казне Сына Неба!

– Интересно… Я слушаю, Цянь, – император становится серьезен.

Прошло менее трех лет, как подросток стал седьмым императором империи Западная Хань в Китае, но он уже знает, что такое груз ответственности и неизбежно связанный с ним груз власти. Его ответственность за страну абсолютна, ведь любая правительственная недоработка может вызвать гнев Неба и тем самым наводнение, засуху, мор, голод. Стало быть, абсолютной должна быть власть. Но власть осуществляется через людей, а люди есть люди. Порой они подчиняются вдовствующим императрицам, бабушке Доу и матери Ван, а порой лишь делают вид, будто подчиняются, и поступают по-своему. Поэтому он не доверяет никому. Ни цепко держащимся за власть старым чиновникам, ни заносчивому генералу Ван Кую, утверждающему, что только его стараниями орды кочевников до сих пор не прорвались за Пурпурную границу – крепостную стену, отделяющую Срединную империю от Великой степи. Пожалуй, только верному слуге Ксу, воспитывающему Уди с первых дней жизни.