Татьяна Бонч-Осмоловская - Пока есть на земле цикады и оливы

Было уже совершенно темно. Роса покрывала камни. В ушах у Гани шумело, в голове гудело. Идти дальше было нельзя. Пока она не поскользнулась, пока не упала, надо было останавливаться, садиться, обкладывать себя камнями для равновесия и хоть какого-нибудь тепла, и дожидаться рассвета.

В этот момент рука Гани, ощупывающая скалу впереди, провалилась в пустоту. Девочка замерла. Тропа под ногой расширилась, уходя вглубь отверстия в скале. Она провела ладонью вдоль края. Отверстие заканчивалось чуть выше ее головы. Гладкий камень с выщербленными линиями удерживал свод. Волнистые линии оканчивались плавной елочкой наверху, овалом и несколькими прочерками внизу. Возможно, случайные дождевые выщерблины. Насколько широко простирается проем, она не рискнула узнать. Но опустилась на четвереньки и поползла внутрь, забираясь чуть наверх по мелким камням и песку, в ближний к ней, левый угол пещеры.

Внутри пахло рыбой, но рыбьих костей и голов она не почувствовала. В шаге от входа она наткнулась на гладкий прохладный камень. Камень? Нет, скорее, череп. Гладкий череп с отверстиями глазниц. Вытянутый череп крупного зубастого животного. Козел или ослик, или жеребенок, кто знает. Просто череп животного, забравшегося в пещеру. Если есть следы на тропе, могут быть кости в пещере?

Девочка остановилась у каменной стены. Свод здесь образовывал нишу. Сюда не задувал ветер, тут было тихо и почти тепло. Пол был устлан шерстью вперемежку с крупными перьями. Девочка устроилась внутри ниши, как в гнезде, свернулась калачиком, набросала на себя сверху шерсть и сухие перья с пола. Ганя согрелась, успокоилась и подумала уже, проваливаясь в сон, что, может быть, стоило остаться здесь, в пещере, навсегда и не ползти дальше, так и лежать здесь, на ничьей земле, в темноте и тепле.

Она почувствовала на себе колючий взгляд. Ганя открыла глаза и ахнула. В слабом лунном свете, проникавшем в пещеру снаружи, на стенах зажглись огни: бирюзовые, лимонные, бордовые, салатовые, розовые… Драгоценные искры сияли и меняли цвет, когда она поворачивала голову – в одном месте это были отдельные точки, дальше – крупные созвездия, с другой стороны – сверкающая россыпь, с третьей – сияющий до боли в глазах широкий путь. Разноцветная кровь земли выступила на коже пещеры, невидимая ни для кого, кроме диких зверей, забравшихся по склону, и путников, случайно оказавшихся внутри. Может быть, и не было тут никаких путников. Ганя первой оказалась в каменной сокровищнице.

Драгоценные огни подмигивали, словно говорили с девочкой, словно манили ее к себе. Она осторожно прикоснулась к бирюзовому свечению. Камень оказался склизким на ощупь, не камень, а крошечный светлячок, поняла Ганя. Она отдернула руку – и тут за ее спиной раздалось низкое клокотанье. Невидимый в темноте, на нее смотрел страж горных богатств, приглядывая, чтобы никто не дотронулся до сокровищ. Это его взгляд разбудил ее, поняла девочка. Ганя подскочила на месте, стукнулась макушкой о потолок:

– Да ты что, я же только тронула!

Она оглянулась. И никого не увидела. Сквозь вход в пещеру на нее смотрела нестерпимо яркая луна. Трещина в скале простиралась далеко вбок, поднимаясь вместе с полом пещеры.

Глаза Гани заслезились. Она чихнула. Быстрые крылья прочертили черту поперек входа, пересекли лунный диск и пропали. «У-ух», – донеслось снаружи.

Клекот из глубины пещеры раздался снова, ближе и громче. Пахнýло вонючей рыбой. Столбик пыли поднялся в воздухе, закрутился в спираль напротив входа. Из дальнего угла раздались шаги, словно кошка охотилась на мышь. И мышь тут была она, Ганя! Едва она спаслась от одного чудовища, как угодила в лапы к другому!

Тихонько, стараясь не шуметь, не наступать на предательски шаткие камни, она стала пробираться к выходу.

– Аггррх!

Голова возникла в просвете между девочкой и выходом из пещеры, на ее пути наружу.

Ганя вскрикнула:

– Отстань, не нужны мне твои драгоценности! – и зажала рот руками.

Это была птичья голова, крупная, плоская, с клювом крючком. Она была вдвое или втрое больше головы самого большого горного орла. Размером это чудовище было с лошадь или верблюда, которого Ганя видела однажды. Птица сделала еще шаг, горделиво поворачивая голову из стороны в сторону, и Ганя разглядела нахмуренные брови, злые холодные глаза, серые перья на макушке и светлые на воротнике. Птица раскрыла крылья, щелкнула клювом и издала еще один пронзительный крик. Перья на ее шее встали дыбом, могучее крыло заслонило Гане выход из пещеры. Ганя вжалась в стену.