Олег Хафизов - Дуэлист

«Скорее я выйду замуж за первого встречного истопника. Что за беда, что он грязный, ведь я могу его помыть».

– Браво! – воскликнул Толстой, трижды хлопнул в ладоши и подумал: «В роли первого истопника князь Долгоруков».

– В роли истопника оказался один важный генерал, фамилию которого я также не могу разгласить, – ответил на его мысль Долгоруков. – Могу только намекнуть, что он азиятец и у него самый длинный нос в русской армии.

«Багратион?» – легко додумался Толстой.

– Такова была диспозиция, когда я, в начале этого года, явился в салоне Princesse Noire в качестве смиренного друга и узнал в остроумной, скульптурной, дерзкой гостье с огненными волосами и зелеными глазами мою подругу детства.

Вернее, сначала я влюбился, а потом узнал её.

В тот вечер играли в charades en action 13 13 (франц.) Живые шарады . Наверное, ты знаешь эту детскую забаву, когда один игрок разыгрывает какое-нибудь действие без слов, а остальные, поочередно высказываясь о свойствах загаданного, постепенно приближаются к истине. Тот же игрок, который первым попадает в цель, получает от ведущего награду в виде какого-нибудь желания или фанта, и занимает его места. К примеру, в комнату заходит господин в генеральском мундире, который всеми силами своего таланта изображает, как ему хорошо. И это должно означать фразу bien etre general 14 14 (франц.) Общее благосостояние .

– Шутка стара как мир: «Хорошо быть генералом», – догадался Толстой.

– Именно. После чего угадавший приказывает генералу снять панталоны, воткнуть себе в зад плюмаж от генеральской шляпы и трижды прокукарекать.

– Надеюсь, что вас миновала чаша сия? – невинно справился Толстой.

– Увидишь, что я не остался в накладе, – пообещал Долгоруков.

В артистическом салоне княгини Г. даже такое пустяковое развлечение, каковы charades en action, исполнялось с исключительной выдумкой. Публика здесь собиралась далеко не ординарная, мне даже посчастливилось встречаться с Карамзиным, а посему иные гости превращали свои загадки в целые спектакли с костюмами, декорациями и вспомогательными актерами.

Граф О. заменил меня на страдательном посту платонического возлюбленного Черной Принцессы. Он и выступил первым, представив нам следующую композицию. Вначале граф вышел на сцену в парике, чулках и допотопном васильковом кафтане и с самым сериозным видом продекламировал гремучее стихотворение Тредиаковского. Затем слуга вынес на подносе неощипанного рябчика, а граф О. вновь явился на сцене с нагайкой и немилосердно отхлестал убиенную птицу. Знаешь ли, что это означало?

– Дайте подумать… – Толстой дернул себя за нос, как обычно при умственном усилии. – Я бы сказал, что это значит: «За такие стихи мало убивать».

– Ты близок к догадке, мой друг. Шарада графа О. означала «пороть дичь».

После бурного и продолжительного гадания победительницей стала Черная Принцесса, которая заставила графа О. немедленно огласить при всех свое самое сильное желание, даже если оно – верх неприличия.

– Умереть подле ваших ног, – признался граф О. с робостью, совершенно не свойственной ни его званию, ни его летам.

– И только? – разочарованно присвистнул Толстой.

– При том, что через неделю граф О., на конной прогулке с княгиней, нечаянно упал с лошади и переломил себе шею, действительно у самых её ножек, его желание не кажется мне таким уж пустяком, – возразил Долгоруков.

– Живая картина Черной Принцессы была чрезвычайно мудреной и аллегорической, как все, что исходило из темных лабиринтов её путаного ума. Прежде всего, на фоне декорации из каких-то италианских руин, явилось чудовище – лакей в косматой шкуре и безобразной маске с клыками, напоминающий то ли медведя, то ли ражего самца гориллы. Эта безобразная тварь исполнила на сцене что-то вроде матросского танца, сломала деревце, растоптала декоративный грот, наплевала в ручеек и вдруг наткнулась взглядом на Черную Принцессу, грациозно раскинувшуюся в сени какого-то картонного италианского древа. Спящая красавица была едва прикрыта газовой шалью в самых интересных местах, все зрители при виде неё громко сглотнули слюну, а я, признаюсь, ощутил в своем сердце болезненный укол ревности, коего совсем не ожидал.

На хОрах заиграла тревожная музыка. Мерзкая горилла склонилась над спящей нимфой и стала изображать борение чувств, среди которых восхищение девственной красотой состязалось с самой грубой похотью в пользу последней. И в тот самый миг, когда чудовище совсем уже приготовилось сорвать с Принцессы последние покровы и все мущины непроизвольно приподнялись на своих стульях, на сцену, в лучах яркого света, вбежал рыцарь в сияющих латах, шишаке со страусовыми перьями и с луком в руке. Этот рыцарь был граф О. Я невольно обратил внимание на то, что в обтягивающем балетном трико его мужские достоинства производят внушительное впечатление, и это наблюдение не доставило мне удовольствия.