Людмила Кулагина - Память. Часть 2

– Встаём товарищи! Навстречу прекрасному утру во главе с коммунистической партией просыпаемся!

У Семёна спросонья от такой рулады в голове случился коллапс. «Чтобы проснуться с партией, нужно с ней спать» – этого он никак не мог представить и всякие странные эротические фантазии невольно полезли в голову. Он замешкался. И таз грохнул у него над головой, как гильотина.

– Ты чё! Обалдел! – возмутился Семён.

– Настоящий коммунист должен просыпаться с рассветом! Партия требует от нас новых свершений! Она не ждёт! Мы вместе пойдём в светлое будущее, товарищ! – парень свободной от таза рукой дружески обнял Семёна за плечи.

Семён, на волне своих фантазий воспринял это иначе и резко оттолкнул его. Парень упал на соседнюю кровать. Семён подумал, что спровоцировал драку этим толчком, напрягся, огляделся вокруг и решил, что ему будет трудно. Сдаваться не собирался. Встал в стойку, сжал кулаки. Но реакция была иная. Парня с тазом начали перекидывать от кровати к кровати. Раздался хохот и грохот от взлетающего и падающего таза. Молодые весёлые парни с радостью устроили клоунаду, разминая затёкшие ото сна мышцы. И тот, кто исполнял роль гантели в этом упражнении радовался от души. Хохотал во весь рот и шутливо вскрикивал якобы от страха при каждом взлёте и приземлении на новую кровать или в другие руки. Вдруг раздался визг. Девушки, готовые к утренней зарядке заглянули в комнату, и парни толкнули активиста с поварёшкой прямо на них. Девчонки засмеялись, бросились врассыпную, только одна осталась. Схватила парня за майку.

– В чём дело, Павел?! – неожиданно тонким голосом спросила крупная дама.

– Утренняя разминка, товарищ Усольская! – пытаясь вырваться из её рук сказал активист.

– Отставить! – по-военному гаркнула командирша. – На зарядку становись!

– Есть! Товарищ Усольская! – ответил Павел и упал на пол от того, что она неожиданно его отпустила. Все захохотали. Семён тоже улыбнулся. Был рад, что толпа не агрессивна. А подурачиться он и сам всегда готов.

Все побежали во двор. На крыльце стояла команда с вёдрами и поливала всех выбегающих водой. Кому-то доставались лишь брызги, а тех, кто замешкался, поливали щедро. Семёну досталось сполна. Он задохнулся от неожиданности. Вода была ледяная. А осеннее утро в Казани тоже не тёплое. Так что взбодрился мгновенно. Никаких фантазий!

Спортсмен в сильно вытянутой и совсем не чистой майке показывал упражнения. Худенький мальчик с дырявым барабаном отбивал такт, а Павел и ещё один умелец на ходу сочиняли стишки, один глупее другого. Толпа ржала, но упражнения повторяла. Крупная девица Усольская стояла на крыльце и бдительно следила за всеми. Иногда вставляя рефрен между строк стихов:

– Байгурзин, я всё вижу!

Дальше шёл стих:

– Дружно вместе, дружно в ряд

– Коммунистический отряд!

– Галиуллина, не стоять! – опять шёл припев Усольцевой.

– Мы шагаем дружно в ногу

– Коммунистам дай дорогу! – импровизировал Павел.

– Раз-два, раз-два. Не отставать, Абашев! Быстрее! – активна махала на каждый счёт рукой Усольцева, так, что её грандиозный бюст вздрагивал всей своей массой, как желе.

– Вместе мы идём в дорогу!

– Светлое будущее у порога! – продолжал напарник Павла.

– Семён засмотрелся на виртуозно выполняющую наклоны барышню, стоящую перед ним. Панталоны, протёртые почти до дыр, изысканно просвечивали на выпуклых местах.

– Новенький, нечего пялиться! Занимайся! – подошла к нему близко бдительная надзирательница Усольцева и взгляд Семёна переместился на уютную впадину между двумя глыбами желе. Усольцева хохотнула, заметив это, и довольная пошла дальше.

– А ты, Клава, что от зарядки отлыниваешь? – спросил кто-то.

– Я с вами, лодырями, за весь день так заряжусь, что под вечер ног не чувствую. За вами ведь глаз да глаз нужен!

– Она ноги не чувствует, только сиськи! – тихонько сказал один из парней. Стоящие рядом засмеялись.

– Когда вернулись в помещение после зарядки, Семён увидел, что его вышитую сорочку одевает какой-то парень.

– Это моя рубаха! – подбегая сказал Семён.

– Здесь нет ничего личного, товарищ! Здесь коммуна! Всё общее!

– Что? И штаны мои тоже надеть готов? – поразился Шлинчак.

– Давай, я не против, – парень всерьёз рассматривал штаны на Семёне.

Шлинчак воспользовался этим и выхватил рубаху у него из рук. Парень возмутился.

– Ты чего?! Я её уже взял! Это моё!

– Здесь ничего твоего нет! – ответил Семён, быстро надев рубаху и снимая с парня кепку. – Здесь всё общее! Это коммуна.