Алексей Зубков - Скажу, что упал с моста

— Коли его! — заорал я, вытаскивая топор из петли на поясе.

И тут я сам остолбенел, увидев морду этой скотины. К короткой толстой шее Творец приделал угловатую морду, похожую на камень, а на носу зверя красовался огромный острый рог. Даже два, но второй маленький, на переносице.

— Матерь божья… — я чуть не сел где стоял.

Альбрехт, надо полагать, как человек ученый, знал, что в мире существуют носороги (а как еще эту скотину назвать), поэтому пришел в себя довольно быстро и уколол зверя прямо в задницу. То есть, в хвост.

Носорог дернул задом и издал странный звук, из которого мы без слов поняли, что ему больно, и он очень недоволен.

— Якоб! — закричал Альбрехт. — Не стой!

Он уже видел, что мое копье торчит в боку носорога, и примеривался воткнуть свое в тот же бок.

Я повернул топор клювом вперед, в последний момент отскочил от набегающего зверя и ударил его в глаз. То есть, туда, где, по моему разумению, должен был находиться глаз, если бы это был кабан или бык. Попасть-то я попал, куда целился, но в последний момент увидел, что у носорога глаза посажены ниже, а повернуть топор уже не успел.

Альбрехт тоже не рассчитал свой удар, зверь рванулся слишком быстро, и копье попало ему не в живот, а в окорок, скользнув по шкуре. Альбрехт упал, как оказалось, на счастье. Я тоже упал, и тоже не специально, запнулся о свое же копье, которое волочилось по земле за зверем.

— Лежи! — крикнул я, прижимаясь к земле.

Носорог, хотя и бегал быстрее ожиданий, останавливался и поворачивал не лучше быка. Еще бы, такая длинная тяжелая туша. Когда он повернулся в нашу сторону, мы замерли, прижавшись к земле.

Носорог был от нас всего в полусотне шагов, но не мог нас найти. Он злобно фыркал, принюхивался и вертел ушами. Понемногу успокоившись, он подошел к дереву и почесал раненый бок. Мое копье выпало из раны на землю, но крови я не заметил. Похоже, я всего лишь проткнул ему подкожный жир.

Снова застонал Гагаганс. Носорог повернул в его сторону сначала уши, потом голову, потом повернулся весь и сделал несколько неуверенных шагов. Крестьянин заорал что было сил, и, наверное, пошевелился, насколько это выполнимо с разорванным животом.

Огромный зверь наклонил голову и рванулся к нашему товарищу с такой скоростью, как будто выстрелился из арбалета. Даже собаки не разгоняются так быстро.

Я приподнялся и увидел, как длинный рог ударил несчастного в щеку, а четыре короткие ноги пробежали по бедняге, раздавив его насмерть. Краем глаза я увидел, что Альбрехт шевелит губами и крестится. Но смотрел он не на носорога. Шагах в ста от покойника из кустов вышел волк.

Да поможет нам святой Бертольд! Этот носорожище бегает по лесам, злой, как черт…

— Епитимью наложу!

— Виноват, а как еще сказать?

— Злой, как собака, или как волк, или как сборщик налогов, или как теща, или как ветер на перевале. У тебя в жизни мало злого?

— Налоги меня не разоряют, собака у меня добрая, а тещи и вовсе нет. Ты уж посчитай, пожалуйста, этот хлеб за епитимью и отпусти мне грех чертыхания.

— Хороший хлеб, вкусный. Отпускаю. Давай дальше.

Бегает он, значит, по лесу, злой, как доппельсолднер [2] Немецкие ландскнехты (отмечу, исконные и непримиримые враги швейцарцев), сражающиеся за двойное жалованье и располагавшиеся в первых рядах ( прим. верстальщика ). в первом ряду, и убивает всех людей, кого встретит. Но не ест. А за ним бегают волки и едят трупы. Только за эту ночь с подачи носорога к волкам попала семья крестьянина и наши мулы, а где-то между дорогой в деревню и нашей стоянкой остался труп егеря Вилли, который волки к утру даже укусить не успели, потому что из двух мулов им получился королевский пир на всю ночь.

— Слушай, Альбрехт, — говорю я шепотом. — Если носорог уйдет, придут волки, и нам от них не убежать и не отбиться.

— А если не уйдет? — он спрашивает.

— Тогда его волки отгонят.

— И что делать?

— Надо его убить, пока не ушел. Такая туша волкам на неделю, и они за нами не погонятся.

Может быть, я плохо волков знаю, я же не охотник. Но по всем охотничьим байкам выходит, что волк зверь умный и на человека с оружием не нападет, когда сытый.

Носорог успокоился, походил туда-сюда и отправился жрать в кусты. Даже лапы не помыл. От крови. Волков пока не было видно. Альбрехт присмотрелся, почесал в затылке и сказал:

— К нему надо подходить сзади. Он слишком толстый, чтобы мог видеть полный круг, как корова или лошадь, хотя глаза у него и по бокам. Он держит голову низко и сам себе скрывает сектор обзора сзади.